В июле 2005 года, через день после терактов в лондонском метро я оказалась в столице Великобритании, не в качестве туриста, а в качестве журналиста и одного из соавторов цикла документальных фильмов об исламском терроре, получившего название «Третья мировая началась» (В.Л. Синельников, 2012 год). Лондон держался с достоинством, однако было совершенно ясно, что город и его обитатели находятся в состоянии шока: многие станции метро были закрыты, люди приходили туда с цветами и свечами, также как сейчас приходят к редакции «Charlie Hebdo» в Париже.

Я провела тогда в Лондоне несколько дней, на протяжении которых вместе со съёмочной группой побывала в нескольких мечетях, и побеседовала с десятками местных мусульман и лидеров мусульманской общины. Особенно врезались в память два интервью. Одно из них — с новообращенной англичанкой, которая сменила имя, облик, а также круг общения. Рэйчел-Зухра рассказала мне, что она, как и многие ее подруги — коренные англичанки, пришла в ислам из-за одиночества и пустоты. В той мечети, где мы с ней встретились, по-меньшей мере половина прихожанок были англосаксами. Я не знаю, где находится сегодня Рэйчел-Зухра. Надеюсь, что она дома, со своими детьми, а не в сирийской Ракке, столице «Исламского Халифата». Второй человек, который произвел на меня впечатление, был на тот момент главным имамом Центральной Лондонской Мечети, расположенной возле Риджент-парка. Этот имам был служащим египетского правительства, и приехал в Лондон по официальной договоренности между Египтом и Великобританией, чтобы возглавить общину и занять должность главного имама. Я специально даже сегодня не называю его имя, чтобы ему не навредить. Первая фраза, которую сказал имам, когда мы включили микрофон, прозвучала в форме вопроса: «Почему Великобритания дает "зеленую улицу" тем людям, которых мы в Египте считаем вдохновителями террора? Как я должен бороться с целой сетью подпольных мечетей, где проходит процесс радикализации молодежи? Я говорю с ними про умеренность и терпение, а преступники, которые получили в этой стране политическое убежище — о джихаде и 72 девственницах».

Прошло почти десять лет, и несмотря на боль, свечи, цветы и обвинения, в Лондоне, а также в Париже, Брюсселе, Милане и других европейских городах мало что изменилось. На тот вопрос имама пока никто так и не ответил. Под эгидой свободы слова продолжают действовать целые сети, которые продвигают очень определенное направление ислама — салафизм, а также джихадистский салафизм. Они занимаются распространением наиболее радикальной трактовки исламской религии как среди мусульман, так и среди немусульман, они зазывают в свои мечети, раздают брошюры, учат молиться, читать Коран и ненавидеть неверных. Они открыто стремятся к созданию Халифата на территории всей планеты, рисуют Нотр-Дам и Биг-Бен в виде минаретов, открывают магазины, где продается удешевленная «исламская» одежда — черные накидки «абайа» и глухая чадра «никаб». Они отправляют молодых людей — юношей и девушек — в тренировочные лагеря в Ирак, Сирию, Сомали и Афганистан. Никто из них не скрывает своих целей. Это — самая радикальная прослойка европейских мусульман, в которой состоят в основном не иммигранты, которые боятся потерять статус и работу, а граждане страны — второе и третье поколение иммигрантов, или принявшие ислам европейцы. Эта прослойка, бесспорно, влияет и на всех остальных — в Лондоне салафиты проводят шариат-патрулирование, так к якобы «исламскому» дресс-коду присоединяются те несознательные мусульманки, которых атакуют на улицах их собственных районов их же собратья по вере при молчаливом согласии полиции. Многочисленные гости французской столицы, собравшиеся на марш Солидарности с жертвами терактов в «Charlie Hebdo» повторяли в один голос, что нынешняя борьба с терроризмом — это не война против ислама или мусульман. Мусульмане, со своей стороны, твердили, что террористы, расстрелявшие журналистов и вовсе не мусульмане, и никакого отношения к исламу не имеют.

На самом деле, все правы и все ошибаются. Невозможно воевать с исламом, с буддизмом или христианством — у религии нет адреса и нет лица. Но можно и нужно воевать с исламизмом — политической идеологией, которая использует в своих целях определенную трактовку исламской веры. У исламизма есть вдохновители, у отделений исламистских движений есть банковские счета, сторонники и активисты, у которых есть имена, и есть мечети, у которых есть имамы. Сегодня они действуют под прикрытием свободы слова — той самой, против которой они же и протестуют, убивая карикатуристов и кинематографистов. Почему происходит этот процесс радикализации? Можно ли его остановить? Как отделить зерна от плевел и определить, какой градус исламизма считать опасным? Каких лидеров мусульманских общин стоит «попросить» из страны?

На сегодняшний день Европа — на уровне Евросоюза, а также отдельно взятых стран, неспособна ответить на большинство этих вопросов, и тем более —не готова начать действовать и всерьез начать решать эту проблему. Первая сложность заключается в том, что процесс радикализации Европы напрямую связан с ситуацией на Ближнем Востоке и в исламском мире в целом. А учитывая, что различные формы исламизма доминируют во многих арабских и исламских странах уже несколько десятков лет, иногда при прямой поддержке Запада, было бы странно ожидать, что этот тренд не дойдет и до Европы. Если исламисты ежемесячно убивают тысячи людей в Нигерии, Сомали, Ираке и Сирии (чем европейцы обычно редко интересуются) то вполне логично, что люди, исповедующие ту же идеологию, будут поступать точно также в Париже и Лондоне. Они этого особо и не скрывают. Учитывая открытые европейские границы, боязнь затронуть индивидуальные права человека и справедливые опасения многих стражей порядка быть заклеванными про-исламистскими организациями, исламисты действуют в европейских городах практически безнаказанно. Возмущение местных мусульманских кругов изредка доходит до мэйнстрим прессы, но не приводит к серьезным переменам. Это первая часть.

Существует и еще один немаловажный фактор — преступность, которая прочно обосновалась в мусульманских районах, где не ступала нога обитателей 16-го квартала или Ноттинг Хилл. Именно с преступностью и наркоманией, которая процветает в «цветных районах» борются исламисты, и не борются центральные власти. Любая мать предпочтет, чтобы ее ребенок ходил в мечеть и хоть что-нибудь там учил, чем ошивался в трущобах вместе с дружками-наркоманами. Решение проблемы, по-крайней мере, частичное, лежит на поверхности. Правоохранительные структуры обязаны заняться наведением порядка в этих районах, преследуя сразу две цели: искоренение организованной преступности, а также уничтожение радикальных исламистских сетей. Этот процесс может занять долгие годы, но если он не начнется сегодня, возможно, он не начнется никогда.

Параллельно должна начаться работа над изменением соответствующего законодательства, и, безусловно, европейским странам волей-неволей придется разработать программы по вовлечению своих граждан-мусульман в общественную жизнь. Тут речь идет прежде всего о взаимодействии муниципалитетов, социальных служб, школ и умеренных духовных лидеров, которые годами задаются теми же вопросами, что когда-то озвучил мне в Лондоне египетский имам. Если Европа всерьез захочет решить свою исламистскую проблему, ей придется произнести словосочетание «исламистский терроризм», а мусульманам, желающим перемен, для которых героями стали не террористы, а полицейский Ахмад, погибший в редакции и Лассане, сотрудик кашерного супермакета, признать, что и внутри ислама есть опасная поросль, которую необходимо вырвать с корнем, подобно нацизму. Быстрых и безболезненных решений нет и быть не может, но и никакие компромиссы с радикалами — невозможны. Европа должна сказать твердое «нет» насилию от имени религии и религиозному диктату, убийству карикатуристов, запрету на преподавание уроков по истории Холокоста в мусульманских районах, выступлениям сторонников Усамы Бин-Ладена и Абу-Бакра Аль-Багдади в лондонских мечетях и шариат-патрулям в Брюсселе и других городах. А тем, кто принял участие в марше Солидарности в Париже стоит также задуматься о том, почему подобный марш не состоялся в 2012 году, когда хладнокровный убийца расстрелял маленьких еврейских детей в Тулузе во имя торжества своей веры. До тех пор, пока Европа продолжит проводить грань между дозволенным и недозволенным террором, в европейских столицах будут развеваться черные и зеленые флаги, а под выкрики «Аллах велик» неизбежно снова прольется чья то кровь.