Северные окраины Нью-Йорка в начале 19-го века были известны под названием «выжженный район» по причине регулярных пожаров, охватывавших его из-за религиозного энтузиазма масс. Район возрождался и снова сгорал, но одним из священников, появившимся на этом пепелище, стал основатель новой и прочной веры мормонства Джозеф Смит (Joseph Smith). То же самое было в Иудее в первом веке нашей эры. Население Иудеи, преисполненное ненависти к римским захватчикам и к новому классу священников, сотрудничавших с империей, испытывало неутолимую тягу к пророкам и проповедникам. Лучшим источником информации о жизни евреев в то время и в том месте стала книга Иосифа Флавия «Иудейская война», которая похожа на перекличку самопровозглашенных пророков. Один из них, известный только по прозвищу «Египтянин», возглавил марш 30 000 евреев на Иерусалим, угрожая захватом власти. Другой, раввин по имени Иуда, попытался убедить евреев прекратить платить налоги и признать Бога в качестве  своего единственного правителя. Но из всех этих харизматичных фигур сегодня мы помним лишь одну: Иисуса из Назарета.

Хотя новая биография Иисуса, написанная Резой Асланом (Reza Aslan), называется «Фанатик» (Zealot), автор признает, что строго говоря, Иисус вовсе не был фанатиком. Зелоты – это революционное политическое течение, возникшее в Иерусалиме во время восстания против Рима в 66 году н.э., то есть, намного позже смерти Иисуса. Но сама идея фанатичной приверженности (на иврите это называется «кинах») имеет в иудаизме долгую историю, зародившись еще в те далекие времена, когда израильтяне бродили в пустыне. Первым зелотом был Финеес, внук Аарона, который в Книге чисел пронзает копьем израильтянина и его сожительницу-язычницу. За свое убийство он заслужил похвалу Бога. «Финеес...отвратил ярость Мою от сынов Израилевых, возревновав (т.е. проявив zeal, кинах) по Мне среди их». Так что быть зелотом значит ревностно и страстно отстаивать святость Бога и испытывать яростное желание покарать всех его врагов.

В Иудее во времена Иисуса «кинах» был одновременно религиозной и политической страстью. Бог пообещал своему народу в качестве наследства землю Израиля, причем пообещал ее на веки вечные. Но сейчас на ней правили римляне. Их войска охраняли Иерусалимский Храм, их сборщики налогов отнимали средства к существованию у бедняков. В таких обстоятельствах стремление к национальной независимости одновременно было страстным желанием восстановить верховную власть Бога. Два этих мотива соединились в идее мессии – фигуры, которая должна была являться одновременно богоданным избавителем и земным царем. Это был сплав мирских и потусторонних недовольств, из-за которых править в Иудее римлянам было очень трудно. Всякий раз, когда какой-нибудь легионер совершал проступок, это было оскорблением для евреев и для их Бога. Таких провокаций было настолько много, что если почитать Иосифа Флавия, возникает впечатление, что катастрофическое восстание 66 года было лишь делом времени.

Но христианство на протяжении тысяч лет обычно убирало Иисуса из этого исторического контекста. Христианское учение со времен святого Павла акцентирует внимание на Христе как на всеобъемлющем принципе, как на символе, как на Сыне Божьем, делая это в ущерб Иисусу как человеку. И лишь с началом поисков «Иисуса как исторической личности» в библейской критике 18-го века христиане начали признавать, что Иисус был иудейским проповедником, а свои идеи о Боге и об искуплении он черпал из общей культуры того времени.

Аслан пишет в своей книге, что для понимания Иисуса необходимо понять ту культуру и ту ревностную страсть, которая лежала в ее основе. Опираясь на солидный багаж научного материала, Аслан рисует живой и понятный портрет Иисуса как еврейского националиста, как «ревностного революционера, которого, как и всех евреев в ту эпоху, захлестнула волна религиозной и политической неразберихи в Палестине первого века». Он знает, что даже сейчас эта идея станет для многих читателей-христиан настоящим потрясением. Реальный Иисус, пишет Аслан, «мало похож на образ мягкого и кроткого пастыря, созданный ранним христианским сообществом».

Безусловно, серьезные проблемы ждут любого, кто хочет написать о Иисусе как об исторической личности. Подобно Моисею, Будде и Мухаммеду, Иисус известен нам не по объективным документам (первые нерелигиозные упоминания о нем можно прочитать в другой книге Иосифа Флавия, написанной примерно спустя 60 лет после его смерти), а по библейским текстам. А эти религиозные тексты – Евангелие, жизнеописания святых, письма Павла – являются результатом внутренней христианской борьбы с целью определить, как именно следует вспоминать Иисуса. Здесь цель заключалась не в фактической точности, а в духовной правде, в силу чего эти тексты очень трудно оценивать в качестве  исторических свидетельств.

Авторы Нового завета отчасти руководствовались необходимостью сделать так, чтобы история Христа соответствовала более ранним еврейским ожиданиям пришествия мессии. Поняв это, мы сможет разобраться в некоторых нестыковках и противоречиях в четырех книгах Евангелия. Аслан в качестве  примера приводит проблему выяснения места рождения Иисуса. Все, кому известны рождественские песнопения, знают, что Иисус родился в Вифлееме, но его также называют Иисусом из Назарета, маленького городка в Галилее.

Чтобы объяснить такое несоответствие, в Евангелии от Луки приводится совершенно неправдоподобная история о том, что прямо перед рождением Иисуса его родители отправились из Назарета в Вифлеем на римскую перепись. Детали здесь совершенно бессмысленные, но как объясняет Аслан, это неважно. У Иисуса должны были быть корни в Вифлееме, он должен был родиться в том же городе, что и царь Давид – ведь мессия обязан вести свое происхождение от рода Давида.

Парадокс при написании работ об Иисусе состоит в том, что сформировать свои идеи и мысли о нем мы можем, основываясь на имеющихся священных книгах, но оценивать эти священные книги мы можем лишь в том случае, если имеем представление о том, каким он был в жизни. Аслан смело заходит в этот порочный круг, руководствуясь уверенностью в том, что Иисус прежде всего был еврейским зелотом. Он был фигурой, подобной «Египтянину» и раввину Иуде, или, коль уж на то пошло, Иоанну Крестителю: религиозным виртуозом, игравшим на знакомых нам недовольствах евреев для создания массового движения. «Тот новый мировой порядок, который он рисовал в своем воображении, - пишет Аслан в характерном для него возвышенном стиле, - был настолько радикален, опасен и революционен, что единственной возможной реакцией со стороны Рима мог стать арест и казнь [его последователей] за подстрекательство к бунту».

Можно многое сказать в пользу такой точки зрения, и прочтение Евангелия Асланом помогает прояснить некоторые неопределенности. Возьмем в качестве  примера тот момент, когда Иисуса спрашивают: «Законно ли платить дань кесарю или нет?» В ответ он берет монету и спрашивает, кто на ней изображен. «Это кесарь», - отвечают ему. «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу», - говорит Иисус. По крайней мере, так его слова переведены в Библии короля Якова. В этой форме они похожи на своего рода политический квиетизм. Кажется, что Иисус советует: продолжайте платить налоги, подчиняйтесь властям, поскольку деньги и мирские дела это их забота. Но свою душу – а это единственное, что имеет значение – вверьте Богу.

Однако Аслан показывает, что тот же самый отрывок можно перевести совсем по-другому: «Что ж, в таком случае, верните кесарю то, что принадлежит кесарю, а Богу верните то, что принадлежит Богу». Если толковать слова Иисуса таким образом, то он гораздо больше похож на зелота, требуя вернуть Богу землю и народ Израиля, являющиеся божьей собственностью, и освободить их от власти Рима. Из-за таких высказываний, пишет Аслан, Иисуса стали называть «разбойником». Так в Иудее называли народных революционеров самых разных сортов. Когда Иисуса распяли радом с двумя «разбойниками», то мы должны понимать, что это были не воры, и что римляне таким способом вовсе не хотели оскорбить Христа. Нет, его распяли рядом с собратьями-мятежниками, чье преступление, как и у него, состояло в том, что они агитировали за независимость Иудеи.

Все это помогает нарисовать связный и зачастую убедительный портрет Иисуса, объяснив, кем он был и чего хотел. Проблема, которую Аслан признает, хотя в полной мере не рассматривает, состоит в том, что Иисус из Евангелия - фигура гораздо более масштабная, нежели еврейский националист. Будь он обычным фанатиком, никто бы его сегодня не помнил, как не помнят «Египтянина». Когда Иисус говорил о Боге как о своем Отце, когда он называл себя Сыном человеческим или рассказывал о пришествии Царствия Небесного, его слова оказывали политическое воздействие, как нам показывает Аслан. Но у них было и гораздо более обширное и таинственное применение. Можно сказать, что Иисус радикализовал язык иудейского мессианства таким образом, что его можно обернуть против самого иудаизма. Такой акт религиозного творчества в гораздо большей степени, чем религиозное рвение, превратил никому не известного еврейского проповедника и творца чудес в христианского Сына Божьего.

Адам Кирш - пишущий редактор журнала Tablet и автор биографии Бенджамина Дизраэли.