На Олимпиаде в Пхенчхане нет, пожалуй, ничего более инфантильного и фальшивого, чем трогательная история о команде, в которую вошли хоккеистки из Южной и Северной Кореи.

Все в курсе, какова благородная идея, о ней говорит полмира. Спорт дает надежду на примирение и соединяет даже врагов, которые закончили реальную войну больше 50 лет назад, но холодную войну ведут до сих пор: официального мирного договора до сих пор нет. Северокорейский режим, одна из самых преступных диктатур мира, впрочем, воюет со всеми: как с заграницей, которая якобы стремится уничтожить Ким Чен Ына и его рабов, так и с собственными гражданами, то есть упомянутыми рабами, которых он то морит голодом, то убивает в концлагерях.

Помочь сами себе стараются, в свою очередь, функционеры Международного олимпийского комитета, которые обычно призывают не смешивать спорт с политикой. Обычно, то есть тогда, когда они отдают Игры в сомнительные руки, например, стремящемуся продемонстрировать имперскую мощь России Владимиру Путину. Но сейчас политика как раз не помешает: олимпийский спорт оказался в допинговой выгребной яме, престиж МОК пострадал, так что срочно нужен какой-то «лифтинг». А что может быть лучше миротворческой операции? Даже участницы всевозможных конкурсов красоты говорят не только о защите природы, но и призывают людей прекратить войны.

Так что МОК решил надругаться над духом спорта и использовать спортсменок из Южной Кореи, а потом заявить, что они совершают подвиг, который куда важнее, чем спорт. Хоккеистки ездили на сборы, проливали пот в борьбе за место в составе сборной, создавали команду, и вдруг всего за две недели до начала Игр, они услышали, что в их раздевалке появится 12 новых спортсменок — незнакомых девушек из другой страны, с которыми они не провели ни единой тренировки. Они даже пользуются разными языками: десятилетия полной изоляции Северной Кореи привели к тому, что северокорейский стал сильно отличаться от южнокорейского. Соседи используют совершенно разные хоккейные термины: южане активно включают в свой словарь кальки с английского, по-своему говорят «наносить удар» или «забивать гол». Более того, тренер Сара Мюррей (Sarah Murray) получила указание, что она обязана выставлять «выданных напрокат» спортсменок в каждом матче. Это бесцеремонное вмешательство в сами правила игры.

Американский тренер канадского происхождения, руководящая сборной Южной Кореи с 2014 года, сначала сетовала, что ей «не дали хотя бы пары месяцев на то, чтобы сплотить команду» и выражала опасения, что «хоккеистки из двух подгрупп не будут друг с другом разговаривать», но скоро запела совсем по-другому. Она начала рассказывать о том, какое удовольствие руководить новой командой, и о «химии», сплотившей спортсменок. Что это было: искренность или результат давления? А если давления, то какого: вызванного пафосной атмосферой Игр или исходящего от конкретных политиков или спортивных функционеров? Что чувствовали хоккеистки, которые теряли место в сборной и наблюдали за выходящими на лед соперницами, переодетыми в их форму? Родители южнокорейских спортсменок собирались организовать протест против планов МОК, но потом «поняли», что им стоит гордиться своими дочерьми.

Ответов на эти вопросы мы не узнаем, так что нам остается только слушать пафосные речи Томаса Баха (Thomas Bach). «Это не просто хоккейный матч, вы часть чего-то большего», — говорил глава МОК, обращаясь к хоккеисткам, которые проиграли Швейцарии и Швеции со счетом 0:8 и Японии со счетом 1:4. А потом Анджела Руджеро (Angele Ruggiero), его коллега из руководящей олимпизмом свиты, предложила номинировать команду двух Корей на Нобелевскую премию мира.

Проясню свою позицию: я не собираюсь умничать и излагать стратегии решения сложных глобальных проблем, знаю о «пинг-понговой дипломатии» и отнюдь не хочу протестовать против выступления атлетов из тоталитарных стран на Олимпиаде. Спортсмены из Северной Кореи всегда участвовали в соревнованиях на общих условиях, но МОК решил вдруг нарушить все правила, даже не спрашивая мнения тех, кого его решения напрямую касались, и для кого эти Игры должны были стать (тут олимпийские сановники со мной, пожалуй, согласятся) самым важным и самым почетным моментом во всей карьере, тем более что Олимпиада проходит в их собственной стране. Кстати, когда я думаю, почему на роль спасительниц мира выбрали именно хоккеисток, а не хоккеистов, у меня мелькает неприятное подозрение, что женский турнир просто сочли менее престижным, чем мужской. Пошуруем там, никому это не помешает, репутация Игр не пострадает.

Одним словом, МОК не чурается политики, но, когда ему это удобно, бросает спортсменов в лапы политиков и добивается желаемых эффектов. Газета «Ю-Эс-Эй Тудей» пишет, что женская хоккейная сборная Корейского полуострова — это «самая важная команда Олимпиады», и восторгается тем, что некоторые моменты Игр выходят за рамки спорта. Всюду мелькают фотографии девушек из северокорейской группы поддержки. Мне тяжело на них смотреть, они напоминают мне об основном виде художественной активности подданных Ким Чен Ына: бесконечных тренировках многотысячных хореографических групп, занимающихся прославлением вождя. Эти девушки наверняка отдают себе отчет, как дорого они могут заплатить за одну неидеальную улыбку.

В атмосфере всеобщего умиления стоит хотя бы ради собственной психической гигиены обратить внимание, до какого предела лицемерия доходят олимпийские бонзы, предлагая дать Нобелевскую премию хоккеисткам за то, что те «пошли на жертву» во имя высших ценностей (это цитата из высказывания упоминавшейся выше Руджеро, значит, кто-то все же заметил, что они пожертвовали собой). На самом деле премия стала бы наградой для тех, кто придумал и осуществил эту рекламную акцию.