Колиной жене, Людмиле, женщине немногословной, не повезло приехать на дачу в пятом часу субботнего утра. Она хотела уговорить мужа пойти за грибами, что, как пламенно верят русские, нужно начинать делать еще до рассвета.

Коле не повезло оказаться полуголым и совершенно пьяным и лежать у обеденного стола, на котором стояли остатки шашлыка, фруктового компота и почти приконченной двухлитровой бутылью субстанции под названием «Банкирская водка».

Полночное распитие с баней закончилось россыпью глупых анекдотов и мужских сентиментальных признаний примерно за час до приезда Людмилы, когда двое товарищей и один иностранец разошлись пошатываясь обратно по своим дачам по высокой, цепляющейся траве маленького островка между Волгой и Свиягой километрах в 35 к западу от Казани и почти в 700 километров к востоку от Москвы.

Жизнь в России заветным и мимолетным летом, перед тем как на смену ему придут долгие серые холода, вращается вокруг дачи. Дача (рифмуется с английским gotcha — «попался») может представлять собой сарай без света и водопровода или шикарный трехэтажный особняк из тех, что строят себе российские нувориши. Но «дача» — это синоним «деревни», где жизнь свободнее, а частная собственность неприкосновеннее, и дача манит крестьянина, проглядывающего в каждой русской душе.

Каждый возделывает свой огород

На каждой даче, сколь бы скромной она ни была, есть свой огород. Даже Михаил Тихонов, для всех — Миша, менеджер на огромном казанском вертолетном заводе, не устоял перед огородом.

«Я знал, что никогда не буду копаться в огороде, одна мысль об этом убивает меня своей тоской, — рассказал он, указывая на помидоры, петрушку и цветущий укроп за скрипучей сетчатой дверью. — И, конечно же, теперь у меня есть огород. Жена знает, что я беспомощен в любой работе по дому, я просто мешаюсь».

Она жестом указала ему прервать болтовню и почистить стерлядь, волжскую рыбу такого же доисторического вида, как и осетр, только поменьше. Он содрогнулся, она пожала плечами, рассмеялась и воткнула нож в рыбу, из которой приготовит пикантный суп, украшенный укропом из огорода. Главный вопрос состоял в том, разрешат ли к обеду прийти Коле, или Людмила, по прозвищу «Комиссар», запрет его в доме. Исход был неизвестен.

В предыдущий раз этим летом Миша ходил к Людмиле и просил у Коли помощи по каким-то домашним делам. Тогда она застукала их за стопкой водки перед обедом, при полном отсутствии каких-либо признаков домашних дел, и накричала на Мишу: «Ты! Да с тобой моего мужа никуда отпускать нельзя! Не приду я на празднование твоего юбилея!» Но она все-таки пришла.

Этот дачный поселок, раскинувшийся вдоль железнодорожных путей, ведущих в столицу Татарстана Казань, создает ощущение пригорода, где дома и сараи прижимаются тесно друг к другу на любом клочке земли, который можно было урвать у партии, предприятия или местной власти. В отличие от огромных городских многоквартирных домов, дачи служат предметом индивидуальной гордости и даже соперничества среди соседей.

Миша купил участок, где стоит его дача. Участок Коли, выделенный от завода, — всего три сотки. Это вдвое меньше, чем обычно, но дача у него комфортная, с электричеством, водопроводом, уставленная видавшей виды мебелью: тут есть и огромное деревянное радио 1960-х годов фирмы «Соната» с антенной и мигающей зеленой, как кошачий глаз, лампочкой, сигнализирующей о качестве приема. Огород о Коли роскошный, баня — превосходна.

Баня — первым делом

Колю — Николая Мачтакова — и его карьеру невозможно понять, не понимая центральной роли бани в российской жизни: это деревянная сауна с дровяной печью, где для пара греют камни, и лавка, где сидят или лежат, а банщик делает вам массаж или хлещет — довольно нежно — горячим влажным веником из березовых веток с листьями.

С вениками связан целый культ вуду: ветки должны собираться в июне и высушиваться, чтобы дожить до следующего лета. Некоторые снобы настаивают, что дубовые ветки гораздо предпочтительнее. Кто-то утверждает, что в воду — для пара — нужно бросать определенные травы; другие требуют жизненно важной добавки в виде пива.

Как рачительный хозяин Коля приготовил баню для своих гостей, постегал их горячими березовыми листьями, рассказал, когда войти и когда выйти, и предложил вишневого компота или чая из трав, в зависимости от состояния каждого. А сам тем временем подготовил огонь для шашлыка, проверил запас водки и продемонстрировал обширный запас шуток и прибауток, характерных для народной мудрости российской армии: «Если падаешь, уже не важно, что тебя повалило — водка или автомат».

Если Людмила вряд ли могла оценить все эти навыки, то для Коли они стали ключевыми в его карьере, потому что партийные начальники ничего не любили так, как долгих ночных посиделок с водкой и банькой. Коля, обладавший, несомненно, и другими административными навыками, — превосходный банщик. После того как его отправили в Каракалпакию — бедную автономную республику на западе Узбекистана, неконфликтный Коля дорос до второго, а затем и до первого секретаря партии.

Там он встретил Альбертом Гора (Al Gore), на тот момент сенатора, и провел с ним несколько дней, предположительно, познакомив американца с баней. «Может, стоит написать ему?» — спросил Коля. После бурной дискуссии все согласились, что написать стоит и пригласить вице-президента в «новую Россию, что бы это ни значило».

Дом полковника

Но никто тут — да и, наверное, нигде — не может сравниться с Феликсом Файзуллиным. Феликсу, отставному полковнику пожарных войск с всклокоченной седеющей бородой, 55 лет, живет он на пенсию в 60 тысяч рублей в месяц, то есть в 60 долларов. Он первый приезжает в Васильево, открывая дачный сезон, и уезжает последним. «С 25 марта до конца октября», — говорит он, и если бы на свете была медаль за «героя частного труда», как когда-то была за социалистический труд, то у худого Феликса в обрезанных джинсах была бы ими увешана вся грудь.

Феликс построил даже мини-ферму — с системой орошения собственного изобретения, парниками, курятником, кучей компоста, грилем и колодцем. Он выращивает помидоры, огурцы, малину, крыжовник, голубику, дыни, укроп, петрушку, мяту и разные виды цветов; сам сушит рыбу и, приводя в ужас соседей, стреляет собственных уток.

Рядом с его дачей есть заболоченный, поросший травой участок. «Он мой, — говорит он, — и все это знают». Однажды после того как он застрелил нескольких уток, кто-то пожаловался в милицию. «В милиции ему сказали: „Это Феликс, так что занимайся своими делами!‟» Тут он рассмеялся, как маньяк, и, не спрашивая, налил своим гостям еще домашнего вишневого вина с травами. «Сыну оно слишком уж нравится, так что давайте допьем!» — сказал он. Гости вышли из его дома с огурцами, цветами и двумя вялеными рыбинами.

Из хлебного магазина возвращались Коля с Людмилой. Колино лицо выражало облегчение, лицо Людмилы — смущение. «Ну что, все в порядке?» — спросил Миша. Она кивнула. «Тогда приходите к обеду».

Сперва Коля предложил еще раз сходить в баню, но водки нигде не было видно. Дом был безупречен, на сверкающем обеденном столе — ни следа прежнего бардака. Но пока Людмила работала в саду, неугомонный Коля предложил домашней водки, самогона с травами. Быстро выпив, он сделал несколько глотков компота, чтобы замаскировать запах.

Миша предложил еще водки за обедом, где подавали свежую уху из стерляди. Людмила, лишь немного посетовав, присоединилась к тостам, пожелав иностранцу долгих лет жизни, доброго пути и хороших впечатлений о русском народе. Коля дал иностранцу еще одну вяленую рыбу — сувенир домой — и подмигнул, как в водевилях.

(Статья опубликована 20 августа 1993 года).