Сначала пришли пожары и превратили небо над Сибирью в сплошную стену дыма на тысячи километров. Затем наступила засуха, которая едва ни осушила Лену, разбросав лодки по высохшему илу. В Якутии, студеной республике на Дальнем Востоке России, это лето выдалось трудным. Не забудьте, что местной столице Якутску грозит таяние вечной мерзлоты, которое уродует дороги и рушит здания. Вот и получается, что бездействие перед лицом глобального изменения климата оправдать все труднее. «Я прожила здесь всю жизнь, и хорошо помню, какие раньше были зимы, и вижу, какие сейчас, — говорит мэр Якутска Сардана Авксентьева. — Могу подтвердить, глобальное потепление — это проблема».

Однако в умирающем городе Тикси, расположенном в тысяче километров к северу на арктическом побережье республики, с этим не согласятся. Там, среди ледяных пустошей, потепление кажется благом. В 1980 году площадь морского льда достигла максимума в 7,9 миллионов квадратных километров. В прошлом году она была всего 4,6 миллиона. Таким образом, Северный морской путь (СМП) превратился в перспективную транспортную артерию.

На его развитие российское правительство пообещало в ближайшие шесть лет выделить 735 миллиардов рублей (около 11 миллиардов долларов). Севморпуть обещает сократить сроки доставки грузов из Азии в Европу на несколько недель по сравнению с традиционным маршрутом через Суэцкий канал — и Россия намерена хорошенько подзаработать на морских перевозках. В Тикси уже возводится новая военная база, и город добивается реконструкции морского порта стоимостью 2,5 миллиарда рублей.

Качели между надвигающейся катастрофой и открывающимися возможностями задают тон общественной дискуссии в стране, которая находится на четверном месте в мире по выбросам в атмосферу. Поскольку Парижское соглашение Россия подписала, но не ратифицировала, она стала крупнейшим источником загрязнения, не охваченным этим договором (впрочем, надо отметить, что президент Дональд Трамп занят тем, что выводит из договора США). Россия — второй по величине производитель нефти и газа, и, как считают некоторые, с ее обледенелым побережьем и малонаселенной периферией потепление на пару градусов ей никак не повредит.

В своем выступлении на форуме «Арктика — территория диалога» в 2017 году Владимир Путин заявил, что изменение климата «поддерживает оптимизм». В другой раз он пошутил, что благодаря глобальному потеплению россияне сэкономят на шубах.

Но и закрывать глаза на минусы становится все труднее — это признал сам Путин на саммите Большой двадцатки этим летом. Россия нагревается в два раза быстрее окружающего мира в среднем — и уже ощутила на себе полный спектр бедствий, вытекающих из климатических изменений. Министерство экономического развития поспешно разрабатывает новую климатическую политику. Национальная стратегия по адаптации еще только сочиняется, но уже посыпались законопроекты, которые предлагают налоги на выбросы углерода и другие механизмы регуляции парниковых газов.

В начале этого года главное промышленное лобби России перестало сопротивляться Парижскому соглашению. Российские компании «поняли, что потеряют гораздо больше, если не подпишут и останутся в стороне», считает Михаил Юлкин, директор Центра экологических инвестиций. Как сообщил министр экономики Максим Орешкин, ратификация соглашения в процессе. Ходят слухи, что его ратифицируют уже этой осенью, однако к саммиту ООН по изменению климата, который состоится в Нью-Йорке 23 сентября, все же вряд ли успеют.

На практике, однако, ратификация мало на что повлияет. По условиям Парижского соглашения, обязательства России по сокращению выбросов основаны на уровне 1990 года — то есть периода за год до развала тяжелой промышленности СССР и последующего краха российской экономики. Благодаря этому ухищрению сокращение выбросов на 25-30% — именно столько предписано Москве по условиям Парижского соглашения — не потребует от России никаких усилий и даже позволит сохранить нынешний уровень промышленного производства.

Да и простые россияне не настаивают, чтобы власти старались больше. Лишь 55% населения России считают, что изменение климата вызвано антропогенными факторами. За последнее десятилетие их доля даже сократилась. Изменение климата в российской действительности — вообще не тема для обсуждения. Когда россиян попросили назвать основные проблемы страны, ухудшение экологии попало лишь на девятое место — первыми упомянули экономические трудности и коррупцию. Этот вопрос обошла стороной даже многострадальная российская оппозиция: в официальной программе оппозиционного лидера Алексея Навального об изменении климата нет ни слова. Зато протестовать против коррупции молодые люди собираются тысячами. 22-летний скрипач Аршак Макичян, основатель российского крыла движения «Пятницы ради будущего» (всемирное движение школьников и студентов, прогуливающих в пятницу учебу по примеру шведской девочки-аутиста Греты Тунберг, которая устраивала одиночные пикеты у стен парламента, — прим. перев.), говорит, что активистов насчитывается от 50 до 100.

Российских же лидеров обезуглероживание не заботит — слишком отдаленная это перспектива. Правительственный мозговой центр считает, что всемирные выбросы углекислого газа не уменьшатся до 2040 года, а мировой аппетит на российские углеводороды дотоле также не спадет. «Убедить их, что люди в будущем просто перестанут их покупать, невозможно, — считает Георгий Сафонов, директор Центра экономики окружающей среды и природных ресурсов Высшей школы экономики в Москве. — Им интересно, чтобы покупали сейчас».

И если Россия не начнет озеленяться, она пойдет по пути, который западным экологам вряд ли понравится. Российская атомная промышленность процветает, и, кроме того, у Росатома имеется внушительный портфель иностранных заказов. А недавно Путин и вовсе выступил с поразительным заявлением, будто ветряные турбины вредят птицам и даже червям. «Сколько птиц гибнет из-за ветряков? Они так трясутся, что черви выползают из земли», — сказал он, причем совершенно серьезно.

Повышение температуры сулит манящие перспективы. Доступ к природным богатствам упростится, сельскохозяйственные угодья расширятся, расходы на отопление сократятся, а кроме того, в казну хлынет плата за коммерческое использование Севморпути. Но и эти преимущества отнюдь не гарантированы. Северным морским путем пока идет меньше судов, чем по традиционным маршрутам вроде Суэцкого канала. Чтобы полностью раскрыть его потенциал, потребуются колоссальные инвестиции. Площадь пахотных земель в северных широтах увеличится, однако ноу-хау, инфраструктура и устоявшиеся рынки сбыта окажутся далеко. Тем временем традиционным сельскохозяйственным районам придется сменить ассортимент выращиваемых культур и бороться с участившимися засухами. «Все плохое нагрянет само, а все хорошее потребует больших усилий», — говорит Владимир Катцов, директор Российской геофизической обсерватории им. Воейкова.

Погода уже стала более нестабильной и непредсказуемой. В 2000 году Гидрометцентр России зафиксировал 141 случай неблагоприятных природных явлений — от сильной жары до ураганного ветра — которые угрожают безопасности населения и могут повлечь за собой существенный экономический ущерб. В прошлом году таких случаев было уже 580.

Участившиеся природные бедствия грозят тревожными последствиями по всей стране, предупреждает министерство по охране окружающей среды. Широкое распространение получат современные инфекционные заболевания. К ним присоединятся болезни древние, ведь таяние вечной мерзлоты обнажит старые могильники. С таянием мерзлоты арктическая инфраструктура рухнет. В Якутске местные жители уже нарекли наклонную девятиэтажку собственной пизанской башней. Внезапные наводнения, опустошавшие в последние годы Дальний Восток, участятся. То же произойдет и с лесными пожарами катастрофического масштаба — как этим летом, когда трудно было дышать по всей Сибири.

«Природа шлет нам сигналы», — утверждает Авксентьева. Россия и остальной мир поступят мудро, если к ним прислушаются.