В ночь на 18 июля 1918 бывшего царя Николая ll и членов его семьи отвели в подвал в Ипатьевском доме в Екатеринбурге, где они находились под арестом. Самых слабых, болезненного бывшего наследника трона Алексея и его мать Александру, усадили на два стула. Николай и четыре его дочери, Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия, встали за сидящими на стульях. Они сидели и стояли так, как будто их поставили для семейного портрета, так, как они стояли много раз раньше.


Но сейчас были другие времена. В марте 1917 года Николай отрекся от престола, а после большевистского переворота в октябре того же года семья была арестована и отправлена в Екатеринбург на Урале. Так что в ту ночь их не ждал никакой фотограф, их ждала расстрельная команда из 10 человек, некоторые из них были пьяны.


«Боже, Создатель! Что это?» — вырвалось у последнего царя, когда семье зачитали приказ о казни. Дочери и Алексей перекрестились, а потом все, включая слуг и личного врача, были расстреляны из пулемета в тесном подвальном помещении. Пули летели во все стороны. У Александры и девушек под платьями были спрятаны украшения и крупные драгоценные камни, которые они надеялись использовать в случае, если бы им удалось бежать. Сейчас они стали щитом, от которого пули разлетались во все направления. Поэтому казнь превратилась в бойню, продолжавшуюся несколько минут, пишет Саймон Себаг-Монтефиоре (Simon Sebag Montefiore) в своей книге о Романовых. Семья правила Россией более 300 лет. Теперь, с убийством Николая и его семьи, все было кончено.


Когда мир узнал новость об убийстве, кузен Николая, британский король Георг V, повелел объявить при дворе месячный траур. Двор в Лондоне был одет в черное. Возможно, совесть тоже была нечиста. Потому что до того, как власть в октябре 1917 года захватили большевики, временное правительство хотело выдать Николая и его семью, если бы кто-то захотел их принять, пишет Хелен Раппапорт (Helen Rappaport) в книге «Гонка за спасение Романовых» (The Race to Save the Romanovs).


Но Георг V надеялся, что российскую ветвь семьи захотят спасти другие родственники, в частности, потому, что сплетни об урожденной немке, жене Николае Александре, изображали ее как настроенную пронемецки. Кроме того, до русской революции Александра была тесно связана с религиозным шарлатаном Распутиным, и поэтому над ней смеялись не только в России, но и во всей Европе. Первая мировая война еще на закончилась, и Россия и Великобритания по-прежнему были в состоянии войны с Германией. Поэтому принимать Николая и его семью было ни в интересах государства, ни в интересах британской королевской семьи.


Хотя это было в интересах самой семьи. Не лучше была ситуация и в Германии, где на троне еще находился троюродный брат Николая, кайзер Вильгельм. В последний раз Романова чествовали народные массы в 1914 году, на Дворцовой площади Санкт-Петербурга, который тогда именовался Петроградом. Тогда Николай отправил миллионы русских на войну с Германией и Австрией. К 1918 году война похоронила миллионы по обеим сторонам фронта. Поэтому для Вильгельма было невозможно принять Николая и членов его семьи, хотя Николай, Георг и Вильгельм прекрасно знали друг друга благодаря встречам на бессчетных семейных мероприятиях до Первой мировой войны. Кроме того, и сам Николай не мог ехать в Германию, с которой Россия была в состоянии войны.


В доме по адресу Драмменсвейен 1 (Drammensveien 1) в Осло тоже были двое, принимавшие участие в семейных мероприятиях вместе с Николаем, Георгом и Вильгельмом. В новоиспеченной норвежской королевской семье король Хокон и королева Мод были двоюродными братом и сестрой последнего царя. Но и с Драмменсвейен 1 не было сделано никаких попыток спасти Николая и его семью, когда мировая война подходила к концу. Надо было вести себя тихо, потому что Норвегия, несмотря ни на что, была соседкой страны, которая в 1918 году была охвачена Гражданской войной и которой вскоре предстояло стать Советским Союзом. А Йорген Лёвланд (Jørgen Løvland), лишь за 10 лет до этого бывший министром иностранных дел Норвегии и премьером, определил рамки внешней политики молодого норвежского государства с помощью таких памятных слов: «Лучшая внешняя политика — вообще не иметь никакой внешней политики».


Так что кровь оказалась не гуще водицы. А политика привязывала европейских монархов к своим флагам в те критические годы, когда появился Советский Союз, и мир изменился. Царь Николай и члены его семьи стали самыми известными жертвами того политического, общественного и экономического эксперимента, которым был СССР. Но вскоре предстояло стать жертвой всей России и большим частям Азии и Европы. Николай стал первым. В то же время он был последним — последним Романовым.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.