Как вести себя с Россией, этой сложной страной, принимающей чемпионат? Ехать или же лучше наблюдать за всем действом издалека, с безопасной с моральной точки зрения дистанции?

Европа и за несколько дней до начала чемпионата не нашла единого курса. Канцлер Ангела Меркель («вполне возможно») приедет на матчи. 60 депутатов Европарламента, напротив, требуют — во главе с представительницей «зеленых» Ребеккой Хармс — полного политического бойкота. Его уже объявил Лондон: члены британского правительства должны воздержаться от поездок на чемпионат. Министр иностранных дел Борис Джонсон заявил, что турнир вызывает у него «рвотный рефлекс».

В России на это отрицательно реагируют даже критики Кремля. 61-летний Юрий Шевчук — самый известный рок-музыкант страны. Советская служба безопасности КГБ в 80-е годы его допрашивала из-за его песен, а в 90-е годы он давал концерты перед сотнями тысяч людей. Но выступление, которым он привлек к себе наибольшее внимание, никак не связано с музыкой. В 2010 году он вступил перед телекамерами в словесную дуэль с Владимиром Путиным.

За столом тогда сидели видные представители культуры страны. Каждый гость поднимал какую-то тему. Шевчук спросил о свободе прессы. Это было начало жарких 15-минутных дебатов.

Во время чемпионата Шевчук вместе со своей группой ДДТ будет выступать в фан-зоне, но в данный момент он находится в европейском турне — сейчас он остановился в небольшом отеле на улице Курфюрстендамм в Берлине.

«Шпигель»: Г-н Шевчук, как Европе обращаться с Россией, с чемпионатом мира?

Юрий Шевчук: Вы, немцы, конечно, не правы, когда боитесь ездить к нам. В Берлине, Лондоне или Париже есть намного более опасные места, чем у нас. Я заявляю с полным осознанием моей ответственности — у нас в этом плане безопасно. Приезжайте, немцы, я вас приглашаю!

— Дискуссии вокруг безопасности идут у нас в меньшей степени. Речь о том, не стоит ли бойкотировать чемпионат по политическим соображениям.

Шевчук отвечает экскурсом в историю Санкт-Петербурга, ставшего его второй Родиной, после того в 80-е годы из-за КГБ он вынужден был уехать из Уфы на Урале. Его квартира находится в историческом центре, неподалеку от набережной реки Фонтанки, студия звукозаписи находится в 15 минутах ходьбы от дома, на 4-й Советской улице. Между ними находится Басков переулок, рассказывает Шевчук. Там вырос Путин, ребенок Советского Союза. А в нескольких сотнях метров оттуда стоит дом, где вырос советский поэт и диссидент Иосиф Бродский.

— Вы не должны об этом забывать — такова Россия. Здесь одновременно развиваются абсолютно противоположные вещи, живут очень разные люди. Здесь всегда есть две возможности.

— Но Россия на протяжении ряда лет отгораживается. Почему нужно ехать в страну, которая, как кажется, боится иностранных агентов?

— Понятно, у нас есть фрики, которые пугают Европу. Они берут фрагмент реальности и раздувают его, представляя как целую картину. Это фрагментарное мышление у нас, к сожалению, очень распространено. Но вы же, немцы, умнее! А у нас выросло фантастическое поколение — наша креативная молодежь, многие из них говорят по-английски.

— Но выглядит скорее так, будто Россия снова может скатиться в авторитаризм.

— Вы, немцы, всегда слишком поспешно делаете выводы о России. Вы плохо знаете историю. В России либеральные идеи, в отличие от Запада, никогда активно не приветствовались. Также люди никогда особо не интересовались политикой. Людей волнуют социальные вопросы, социальная несправедливость. Но не политика. Все это меняется очень медленно. Потребуется время, чтобы изменить умы и сердца людей. Россия никогда в своей истории не была демократией. Понятно, что в 90-е годы на каждом углу говорили о демократии, но народ не был глупым — он видел, как крохотная часть населения присвоила себе все состояние, которое мы и наши предки вместе зарабатывали.

Певец намекает на президентство предшественника Владимира Путина Бориса Ельцина (1991-1999), к которому в России относятся намного более критично, чем на Западе. Тогда за короткий срок сильно обогатилась небольшая группа людей, отчасти при помощи откровенно фиктивных продаж государственных предприятий на аукционах. Когда Ельцин в 1996 году, казалось, мог уступить власть коммунистам, миллиардеры профинансировали его впечатляющую предвыборную кампанию при поддержке американских PR-специалистов. Ельцин одержал победу во втором туре выборов, получив 53% голосов — хотя по данным опросов в феврале его рейтинг составлял три процента.

— Чемпионат мира по футболу — проект престижа Кремля. Не укрепит ли удачный турнир с привлечением большого количества туристов и иностранных политиков, прежде всего, позиции Путина?

— Недальновидно так думать. Если на Россию оказывать давление, это только укрепляет наше консервативное чувство солидарности, люди здесь становятся более озлобленными. Понятно, что у нас они сейчас заигрывают с милитаризмом. Поможет здесь только более внимательное обращение с людьми.

— Что должно измениться, чтобы это лучше получалось в будущем?

— После падения Берлинской стены в 1989 году мы были уверены, что она навсегда останется в прошлом. Теперь мы знаем, что это не так. Все еще существует стена между Востоком и Западом. Ее не видно, она из стекла, но она существует. Мы и вы, мы все до сегодняшнего дня не можем освободиться от тени нашего прошлого. Мы все еще живем в этой тени, старых представлениях о России и Европе.

— Дайте нам краткий совет, как нужно понять Россию.

— Русский народ — не рациональный, он идеалистичный. Некоторым нашим соседям из-за этого тяжело. Мы всегда балансируем на краю лезвия — в один момент мы боимся упасть в пропасть, а в другой уверены в том, что русский народ в один прекрасный день сможет спасти человечество. Между любовью и ненавистью у нас всегда только один шаг. В 90-е годы у каждого второго на заднем кармане джинсов был американский флаг. Если мы во что-то верим, нас это захватывает полностью.

— С чем это связано?

— Я не хочу, чтобы меня поняли неправильно. Я не верю в особый русский путь. Но мир, в котором мы выросли, определил наше мышление. У нас все всегда было неконкретно, аморфно. Народу одновременно принадлежало и всё, и ничего. Газ и нефть нам принадлежат — и в то же время не принадлежат. И потом эти безумные расстояния, одиночество людей в безграничной природе. Конечно, это определяет черты народа. Нужно попытаться встать на наше место, на порог между Европой и Азией — и постараться не заработать насморк от сквозняка!

Российский исследовательский институт ФОМ несколько лет назад провел опрос об уровне поддержки известных критиков Кремля среди населения. Большая часть опрошенных заявила, что мало что слышала о большей части оппозиционеров, а если и слышала, то ничего хорошего сказать не могут. За одним исключением — что касается музыканта Шевчука. Только четыре процента ответили, что относятся к нему негативно.

Однако его влияние ограничено. Несколько лет назад — Крым был еще украинским — известный консервативный агитатор раскритиковал Юрия Шевчука за то, что музыкант постоянно восхваляет миролюбие Запада. Однако он ни слова не говорит о войне в Ираке или попытках США сдерживать влияние России на соседние страны. «Что же Вы предлагаете?— спросил Шевчук. — Они ведут людей на войну, это их альтернатива. Что, нам теперь нужно вести войну на Украине?».

На YouTube есть фрагмент дебатов Шевчука с Путиным. Видно, как сидящий рядом с музыкантом актер подносит руки к лицу, когда Шевчук упрекает Путина в создании «мрачной, коррумпированной и тоталитарной страны». Под столом кто-то отчаянно пытается наступить ему на ногу, чтобы тот прекратил.

После выступления музыкант получил приглашение в американский конгресс, где часто выступают с докладами российские оппозиционеры. Шевчук приглашение не принял, поскольку считает, что сор из избы выносить нельзя.

На встрече Шевчук ставит песню, которую он назвал «Русская весна». Так российские спин-докторы в 2014 году окрестили патриотический подъем, охвативший страну после аннексии Крыма. Это песня о трагедии страны, которая мобилизовала свои силы, чтобы маршировать в сторону тупика.

Русская весна

Серый полумрак, лагерный барак

Что нас примирит? Как нам вместе быть?

Как весну с тобой эту пережить?

«Нет, — говорит Шевчук, прощаясь. Эту песню у нас на радио играть не будут».