Вообще-то 33-летняя журналистка Татьяна Фельгенгауэр просто делала свою работу. Но в России на это мало кто осмеливается.

Она задала критический вопрос президенту Владимиру Путину на его ежегодной пресс-конференции.

Небольшим чудом было уже то, что она смогла на ней присутствовать. Несколькими неделями ранее ее ударили ножом в горло в собственной редакции.

В России угрозы журналистам слишком часто превращаются в кровавую реальность. Часть журналистов хотят вооружиться.

Трудно не позволять взгляду соскальзывать на ее шею. Напоминание о 23 октября прошлого года явственно проступает на горле Татьяны Фельгенгауэр.

Два розовых шрама оставил напавший на нее с ножом Борис Гриц.

На лице у нее — шрам поменьше, а еще один — на пальце. Следы развернувшейся борьбы. Сама она говорит, что чудом осталась в живых, причем сохранив свой радиоголос.

«С ранами такого рода на горле можно умереть за семь-восемь минут», — говорит она.

Она стала бы 59-м убитым журналистом

На это и надеялся напавший на нее Борис Гриц. В таком случае Татьяна Фельгенгауэр стала бы 59-м журналистом, убитым в России с 1992 года, согласно информации Комитета по защите журналистов (Committee to Protect Journalists). Другие источники называют еще большее количество смертей, и ясно, что Россия остается одной из опаснейших стран для журналистской работы.

Некоторые из этих случаев привлекли много внимания за границей, например, убийство репортера «Новой газеты» Анны Политковской в 2006 году. Но большинство убийств едва упоминаются.

Тем не менее Татьяна Фельгенгауэр считает, что ей повезло. Она работает в Москве на уважаемой радиостанции «Эхо Москвы», одном из немногих СМИ, которые по-прежнему рассматривают кремлевскую власть с критической точки зрения и позволяют высказаться оппозиции.

«Здесь, в Москве или Санкт-Петербурге, немного легче быть независимым журналистом, — говорит она. — Значительно труднее, если ты живешь в провинции, в региональных городах. Там очень опасно».

Машину ее коллеги сожгли

Но истина заключается в том, что и в Москве независимые, критически настроенные журналисты — не в безопасности. Например, коллега Татьяны Фельгенгауэр по «Эхо Москвы» Юлия Латынина решила в прошлом году бежать из России, после того как сначала напали на нее саму, а потом сожгли ее машину.

Заявления в полицию по поводу такого рода преступлений, как правило, ни к чему не приводят. Угрозы и нападения — это цена, которую российский репортер вынужден платить за то, чтобы работать в СМИ, которые пытаются оценивать власть.

«Российские СМИ сильно изменились с 1990-х годов, — говорит Татьяна Фельгенгауэр. — Мало кто по-прежнему делает свою работу — „Эхо Москвы", „Новая газета". Но большинство превратились в чистую пропаганду».

Эфиры заполнены тем, что сделал Путин

Это определенно касается всех российских телеканалов. В новостных передачах на первый план в основном выходит то, что сделал Владимир Путин. События освещаются весьма умеренно. Люди вроде лидера оппозиции Алексея Навального упоминаться не должны, если только речь не идет о чем-то негативном.

Татьяна Фегельгауэр работает на «Эхе Москвы» с 16 лет, она — известная радиоведущая в России. Она ведет утреннее шоу, которое передают с восьми до одиннадцати утра. Она и «Эхо Москвы» нередко становились объектом нападок телеведущих нескольких подконтрольных государству телеканалов.

Всего за несколько недель до нападения в октябре ее обвинили в том, что она — на побегушках у Запада и на самом деле работает на американский Госдеп. Предатель родины, короче говоря.

Однако Татьяна Фельгенгауэр не думает, что именно эти нападки побудили Бориса Грица ее атаковать. Она называет его больным человеком и говорит, что жертвой атаки мог стать кто угодно.

«Такое чувство, что подобные нападения принимаются»

Ее коллега Ольга Боброва из «Новой газеты» не совсем согласна. Она считает, что нападение нужно рассматривать на фоне царящей атмосферы.

«Образовалась такая среда и такое ощущение, как будто подобные нападения на журналистов принимаются и, возможно, даже одобряются властями. Это может подталкивать людей к таким действиям».

Борис Гриц пробрался через турникет, когда охранник отвернулся

Борис Гриц не был гостем. Он пробрался через турникет, пока охранник смотрел в другую сторону, и поднялся на 14 этаж, где находится «Эхо Москвы». Его мишенью была Татьяна Фельгенгауэр.

«Я сидела и смотрела в свой телефон, поэтому я его не увидела. Он ничего не сказал. Внезапно я почувствовала удар по горлу и у нас завязалась короткая борьба».

Наконец, мужчину одолел охранник, и к тому времени у Татьяны Фельгенгауэр были две глубокие колотые раны в горле. Оттуда хлестала кровь, и она делала все, что могла, чтобы остановить ее руками, пока ждала скорую помощь.

«Первое время в больнице было трудно. Боль была сильной, у меня в горле был шланг, через который я дышала, и я не знала, сохраню ли голос».

«Врачи поверить не могли, что я так быстро восстановилась. Я вышла из больницы уже через 12 дней».

«Честно говоря, я была в шоке»

Она ненадолго заглянула в студию всего три дня спустя, чтобы показать, что вернулась. Ее начальник Алексей Венедиктов вскоре дал ей новое задание. Он поинтересовался, не могла бы она представлять «Эхо Москвы» на большой ежегодной пресс-конференции президента Владимира Путина.

Путин проводит такую пресс-конференцию раз в год, и обычно она длится три-четыре часа. У Татьяны Фельгенгауэр никогда раньше не было возможности задать вопрос президенту страны. Но поведение коллег ее быстро разочаровало.

«Честно говоря, я была в шоке. Они называют себя журналистами, но это не наша работа — говорить президенту, какой он чудесный и крутой. Мы были там, чтобы задавать вопросы о проблемах в стране!»

Но таких было крайне мало. На самом деле, по словам Фельгенгауэр, российские репортеры за все те четыре часа, что длилась пресс-конференция, задали всего три критических вопроса. Один из них исходил от Татьяны.

Представление шло уже третий час, и она уже начала думать, что ей так и не дадут шанса высказаться. Но она его получила. Все знали, кто она такая. Порезанная ножом журналистка с «Эха Москвы».

«Я ужасно нервничала, была вся красная. Да и здоровье у меня было не в лучшем состоянии. Казалось, у меня сейчас случится сердечный приступ».

Осмелилась задать критический вопрос Путину

Вопрос был о том, почему в России на практике существуют две правовые системы. Особые законы для людей вроде Олега Навального, сидящего в тюрьме брата лидера оппозиции Алексея Навального. При этом кто-то — например, близкие союзники Путина — вообще стоит выше закона.

В итоге Путин никакого ответа толком не дал, да она его и не ждала. Самое важное, что вопрос был задан, считает она.

«Было приятно произнести имя Навального перед президентом».

А еще она считает, что международному имиджу Путина пошло на пользу то, что он продемонстрировал, что ему можно задавать критические вопросы. Это было своего рода показательное выступление.

Шестеро сотрудников убиты

После нападения на Татьяну Фельгенгауэр главный редактор «Новой газеты» Дмитрий Муратов предложил журналистам газеты вооружиться.

«Новая газета» заплатила немыслимую цену за свою критическую журналистику, были убиты шесть ее сотрудников, включая Анну Политковскую.

Ольге Бобровой — 36 лет, она руководит группой, которая продолжает начатую Политковской работу. Восемь ее репортеров освещают ситуацию в Чечне. Именно репортер «Новой газеты» Елена Милашина в прошлом году выяснила, что гомосексуалов в Чечне пытают и сажают в тюрьмы.

«Мы не можем никого на постоянной основе держать в Чечне, но мы регулярно туда ездим. За эту задачу мы очень переживаем», — говорит Ольга Боброва.

«Кадыров проверяет границы»

Чечня — часть России, но ее лидер Рамзан Кадыров на практике правит своей республикой самостоятельно. Его палачи действуют там относительно свободно, и иногда их даже посылают в Москву, чтобы убрать кого-то с дороги, как, например, лидера оппозиции Бориса Немцова. И неугодных журналистов.

«Кадыров проверяет границы и смотрит, как далеко можно зайти», — говорит Ольга Боброва.

Угрозы в адрес Елены Милашиной в прошлом году стали настолько серьезными, что ей пришлось покинуть Россию. Сейчас она то приезжает на родину, то снова уезжает. Но Ольга Боброва не считает, что снабдить журналистов электрошокерами или оружием — хорошая идея.

«В редакции держатся в тайне имена тех, кто выразил желание пройти курсы обращения с оружием, но в нашем отделе никто не захотел вооружаться. Кроме того, это идет вразрез с нашей журналистской этикой».

Ведь здесь ведется борьба за истину с помощью слов, а не пуль. У другой стороны таких принципов нет.

Ольга Боброва об этом знает более чем достаточно. Черно-белые фотографии шести убитых журналистов висят на стене за ее спиной.