Что произошло 14 октября 1942 года? Да ничего. В Восточно-Центральной Европе был обычный день под оккупацией, а также один из главных праздников, посвященных Богоматери: Покров.

Руководство бандеровской Организации украинских националистов (запрещена в РФ — прим. ред.) раздумывало о создании на Волыни собственных партизанских отрядов и организованном истреблении живущего в регионе польского населения. Первую акцию они провели только в феврале 1943 года (это было нападение на немецкий пост во Владимирце). Затем они устроили резню в селе Паросля.

Три жизни Украинской повстанческой армии

14 октября сделали символическим днем рождения УПА (запрещенной в РФ организации — прим. ред.) только после войны. Дата была выбрана именно из-за Покрова Богородицы, который с XVII века считался неофициальным праздником запорожских казаков, а позднее — всех, кто борется за независимость Украины. УПА решили вписать в эту традицию. Когда в 2014 году Покров Пресвятой Богородицы стал Днем защитника Украины (вместо долго существовавшего советского праздника, который отмечается в феврале), лучи славы озарили и УПА. Точнее — ее третью, бандеровскую версию.

В первый раз название «Украинская повстанческая армия» использовали осенью 1921 года солдаты Украинской Народной Республики, которые безуспешно старались превратить стихийные антибольшевистские восстания в войну за возрождение государства. 20 годами позже ее пытался воссоздать Тарас Боровец (более известный под псевдонимом Тарас Бульба) — политик и командир вооруженного формирования, который следовал национально-демократическим традициям украинской республики и конфликтовал с ОУН. Летом 1943 года его партизанским отрядам пришлось подчиниться бандеровцам (самому Боровцу с трудом удалось спастись, его жену убили), которые взяли себе название УПА.

Об участии Повстанческой армии Бульбы в массовых убийствах поляков известно мало. Неизвестно также, какие из отрядов, продолжавшие называться бульбовскими, (и когда) перешли под контроль бандеровцев. Возможно, совесть бульбовцев тоже не была чиста, но они во всяком случае не планировали проведение этнических чисток. Человеконенавистнические цели ставила перед собой и претворяла в жизнь «третья» УПА, а также руководство бандеровской ОУН.

Преступная армия, а не «банды»

Чем была «третья» УПА? Несомненно, не бандформированием. У банд нет системы командования, разведки и контрразведки, интендантства, школ для подготовки офицерских кадров. У УПА было как эти, так и другие атрибуты вооруженных сил. Собственно, было все помимо авторитета государства, которое формирует армию и дает ей легитимность. В данном случае армия стала эманацией государства. Это редкий, но не единственный случай в истории.

Признание УПА регулярным вооруженным образованием отнюдь не служит оправданием ее деятельности, а, напротив, усугубляет грехи ее командиров. Ведь в армиях и политических организациях работает принцип иерархической ответственности (у ОУН была своя cлужба безопасности, в УПВ существовала полевая жандармерия), а у банд ее нет.

Говорить об ответственности руководства можно (и нужно) лишь тогда, когда дело касается военно-политических структур.

Регулярные армии и их политическое начальство обычно называют «бандами» любые нерегулярные вооруженные формирования (в особенности партизанские), даже если за теми стоят государства. В Германии и Советском Союзе так называли Армию Крайову (вооруженные силы польского подполья во время Второй мировой войны — прим.пер.), а коммунистическое руководство Польши именовало бандитами как членов УПА, так и участников объединения «Свобода и Независимость» (польская антисоветская гражданско-военная организация, действовавшая после Второй мировой войны — прим.пер.) и бойцов Национальных Вооруженных сил (подпольная военная организация движения Сопротивления в Польше во время Второй мировой войны и после нее — прим.пер.).

С одной стороны это название стигматизирует противника, лишая его статуса солдата, с другой — отказывает ему в правах (например, в праве считаться военнопленным). Частозвучит мысль о том, что настоящий солдат воюет благородно и не совершает преступлений (недавно я наткнулся на текст, в котором говорилось, что членов УПА нельзя назвать партизанами, поскольку они были преступниками). Если бы все было так просто…

В период своего расцвета в 1943-1944 годах УПА была подпольной (партизанской) армией, а позднее — антикоммунистическим партизанским формированием, ожидающим третьей мировой войны, а затем продолжающим безнадежную борьбу, как литовские и латышские «лесные братья». При этом она практически до конца сохраняла структуры командования, которые делали ее настоящими вооруженными силами.

Кстати, называя УПА «бандформированием», мы невольно подпитываем появившуюся на Украине тенденцию к искажению сути Волынской резни, придавая той характер «жакерии», стихийного крестьянского бунта. Под вопрос ставится также правомерность использования в данном контексте термина «геноцид», ведь его может совершить только государство или структура, претендующая на его статус, а банды совершают лишь массовые убийства.

УПА во время Второй мировой войны

Бандитские партизанские отряды появились на Волыни не из-за того, что местные жители поддерживали радикальный национализм. Его оплотом была Восточная Галиция (в том числе во время войны). Однако в регионе было много лесов, служивших базой для партизан, а жестокость немецких оккупантов порождала отчаяние и желание начать вооруженное сопротивление (в Восточной Галиции оккупационный режим был более мягким). В лесах скрывалось множество партизанских отрядов, преступных групп и людей, которые опасались отправки на принудительные работы. Свою базу укреплял там также основной соперник ОУН — советские партизанские отряды, которые негативно относились к украинскому национально-освободительному движению.

Члены бандеровской Организации украинских националистов составляли костяк УПА, но оставались в ней меньшинством. В ее рядах преобладали молодые жители Волыни, а позже — и Галиции. В основном это были крестьяне без политического опыта.

Некоторые симпатизировали националистам, некоторые — коммунистам (на Волыни до войны были сильны прокоммунистические настроения). Другие были готовы последовать за каждым, кто предлагал оружие и обещал дать возможность отомстить. Некоторых включали в ряды организации насильно: бандеровцы заставляли членов разрозненных лесных отрядов присоединиться к ним под угрозой смерти.

В начале 1944 года — на пике деятельности УПА — ее ряды насчитывали примерно 30 тысяч человек (к этому следует добавить членов сельских отрядов самообороны), а за 1943-1949 годы через них прошло в два или даже в три раза больше людей (потом приток новых сил прекратился). Сколько было погибших, неизвестно. Доступные данные, касающиеся периода борьбы с советской властью, завышены. В число 153 тысяч человек включают и партизан, и членов сети ОУН, и случайно убитых мирных граждан. Вероятнее всего, потери достигали одной трети численного состава.

Первым противником УПА были советские партизаны. Это было связано как с идеологическими и политическими причинами, так и с тем, что они конкурировали за одни и те же леса и «сырьевую базу» (украинскую деревню). Вторым противником были немецкие полицейские и карательные отряды, которые не всегда состояли из немцев, но выполняли их приказы. УПА старалась в первую очередь помешать отправке людей на принудительные работы и реквизиции продуктов.

Однако ключевую роль на начальном этапе деятельности УПА играла борьба с поляками. В данном случае сложно говорить о «противнике»: это были нападения на места компактного проживания поляков, а цель операции состояла в их уничтожении. Отряды польской самообороны появились на Волыни только в ответ на насилие, а подразделения Армии Крайовой на этой территории были созданы гораздо позднее.

Партизанские отряды УПА были слишком немногочисленными и самостоятельно провести «антипольскую операцию» не могли, поэтому к ней привлекли группы местных украинских крестьян (те не присоединялись к ней стихийно, хотя многие, вероятно, участвовали в ней с удовольствием). За их действия несет ответственность командование УПА и ее политическое руководство.

Жертвами этой жестокой и похожей на геноцид акции стали, согласно приблизительным оценкам, от 70 до 100 тысяч поляков. Точной цифры мы никогда не узнаем. Как не узнаем и того, сколько украинцев погибли в 1943-1944 годах от рук УПА, в том числе и за сопротивление этому геноциду. Мы также никогда не сможем по-человечески похоронить всех убитых, что не освобождает нас от обязанности найти все те могилы, о которых помнят выжившие.

Когда советская армия вернулась, УПА начала сражаться с новой властью. Она вела тяжелые бои и несла серьезные потери. Через несколько лет НКВД вынудило руководство УПА распустить большую часть отрядов. В лесных «бункерах» (землянках) остались самые отчаянные бойцы, которые единственным вариантом считали борьбу до самой смерти. В 1952 году их было всего 500 человек. В 1954 году военно-политическое руководство УПА на Украине прекратило свое существование. Последних непокорных (не все из них скрывались) КГБ поймал в 1960 году в Тернопольской области.

Тема коллаборационизма

Была ли УПА союзницей Третьего рейха? Нет, не была, хотя отдельные отряды заключали временные соглашения или пользовались поддержкой немецких оккупантов. Такие эпизоды бывали и в деятельности других партизанских формирований. УПА не могла быть союзницей Третьего рейха по другой причине: немцы не хотели признавать украинское национально-освободительное движение своим союзником. Им были нужны только коллаборационисты, исполнители приказов (эту роль играли мельниковцы — вторая из фракций расколовшейся в 1941 году ОУН). Бандеровцы такими исполнителями становиться не желали. Они ставили перед собой собственные цели и вели свою войну — против всех.

В УПА (в большом количестве) попадали люди, состоявшие ранее в разных военных и политических коллаборационистских организациях. Среди них были те, кто замарал себя участием в Холокосте и жестоких карательных акциях против партизан в Белоруссии и на Украине. Командир УПА Роман Шухевич был связан и с теми, и с другими. Осенью 1944 года к УПА присоединилось много членов дивизии СС «Галичина» — явных коллаборационистов.

На Висле…

Польская оценка УПА однозначна: это была преступная и безусловно враждебная Польше организация. К этому совершенно справедливому определению следует добавить, что она была столь же бескомпромиссно враждебна в отношении России и коммунизма. Вооруженную борьбу «западных» украинцев с советским захватчиком вычеркнуть из истории Европы невозможно.

В последние годы отношение к Украине стало неотъемлемой составляющей польского политического конфликта, а постепенная радикализация позиции украинцев способствовала нарастанию радикальных настроений. Появление в Киеве улиц Степана Бандеры и Романа Шухевича многие поляки восприняли как шаг за «красную линию», который перечеркнул шансы на диалог. В Польше решили, что мы не только имеем право, но даже обязаны активно вмешаться в историческую политику Украины.

Между тем все, пожалуй, понимают, что у Варшавы нет инструментов, с помощью которых она могла бы влиять на действия Киева, тем более на его политику в отношении истории. Период, когда мы могли иметь в этом вопросе право голоса, закончился вместе с началом войны в Донбассе.

На Днепре

А что же украинцы? Они об УПА не помнят. Конечно, они занимаются увековечением ее памяти. Они даже почитают и прославляют эту организацию, но они мало знают о ней и, пожалуй, не слишком хотят расширять свои знания. Назидательные литературные произведения о героях-партизанах и трусливых преступниках-врагах зачастую как две капли воды напоминают советские публикации о бравых подпольщиках, жестоких нацистах и жалких коллаборационистах. Более серьезная литература подразумевает наличие полемики. В украинской историографии не появилось монографии, которую можно было бы сравнить с книгой Гжегожа Мотыки (Grzegorz Motyka) «Украинское партизанское движение в 1942-1960 годах». Такой труд не мог обойтись без упоминания о преступной деятельности «повстанцев» (так называют членов УПА на Украине, чтобы отделить их от советских партизан). Развитие критических размышлений на тему УПА перечеркнула война. А война требовала появления образцов для подражания, героев, занимающих четкую антироссийскую позицию. Этим нуждам идеально отвечает самое общее, школьное (не)знание об УПА. Альтернативы нет. Эпоха казачества — это слишком далекое прошлое, а Украинская Народная Республика 1917-1920 годов в общественной памяти до недавнего времени вообще отсутствовала (в этом направлении что-то начало меняться только в этом году).

Украинские интеллектуалы, которые до войны в Донбассе дистанцировались от УПА, сейчас в основном защищают ее от любой критики, в первую очередь — от обвинений в геноциде. Людей, которые придерживаются либеральной (то есть антинационалистской) версии истории становится все меньше. Перемен в этом направлении ожидать не приходится, поскольку ничто не предвещает скорого окончания войны.

Между тем, вопреки распространенному у нас представлению, прославление УПА не равняется сознательному прославлению преступников и их деяний. Украинцы отрицают причастность УПА к преступлениям или преуменьшают их значение, превознося только вооруженное сопротивление и героические поступки (конечно, тоже преувеличенные или даже порой выдуманные).

Последствия прославления

Таков выбор украинцев или по меньшей мере большинства людей, формирующих общественное мнение на Украине. Мы можем лишь констатировать очевидную вещь: этой стране придется столкнуться с последствиями своего выбора, а эти последствия могут оказаться куда более серьезными, чем представляют себе сейчас ее жители.

Дело не в том, что украинское государство не сможет «войти в ЕС вместе с УПА»: путь в Евросоюз для него (как и для других стран) сейчас закрыт по причинам, корни которых кроются в самом европейском сообществе. Западному миру не нравится, когда организации и людей, которых обвиняют в геноциде, превращают в национальную святыню, а (мягко говоря) нежелание украинских элит обсуждать тему преступлений, совершенных их национальными героями, будет вызывать на Западе все более сильное раздражение. Это важно, так как роль споров об истории, символах и самосознании в современной политике возрастает, и этот тренд вряд ли удастся развернуть.

Одновременно такая политика Киева (ведь это не только увиливание от темы, но и политика) заставит Запад прислушаться к антиукраинской пропаганде Москвы, которая старается изобразить Украину со всей ее историей фашистским государством. А это, в свою очередь, помешает Киеву в достижении его целей, в том числе тех, которые не связаны с исторической политикой.

Тадеуш Ольшаньский — сотрудник варшавского Центра восточных исследований в 1993-2017 годах, автор книг «История Украины в XX веке», «Тяготы независимости. Украина на рубеже тысячелетий», «25-летие независимой Украины. Аспекты трансформации».