«В сауну ведь ходят в купальниках? Мужчины и женщины ведь не парятся вместе?» — такие вопросы задают Санне Кангасхарью (Sanna Kangasharju), пресс-атташе посольства Финляндии в Вашингтоне, когда она приглашает американских гостей посетить посольскую сауну.

«Для американцев в сауну сходить — как в омут с головой прыгнуть. Для этого им приходится переступать через свой страх», — считает она. А страх этот связан с тем, что американцы куда стыдливее финнов. Нагота для них — момент очень щекотливый, даже в кругу семьи и среди представителей одного пола.

В женской раздевалке в спортзале каждая душевая кабинка прикрыта занавеской. Если я переодеваюсь в одной комнате с подругой-американкой, она прикрывает ладонью глаза. В одной знакомой семье мама не раздевается в присутствии сына с тех пор, как тому исполнилось три года. Чем же объяснить такую стыдливость американцев?

Первая и самая очевидная причина — религия. Американцы — наследники пуританской этики, и наготу они связывают не с купанием, а с интимными отношениями.

«В американской культуре глубоко укоренилась мысль, что сексуальность — это плохо», — говорит Мэтт Айриш (Matt Irish), молодой человек, отдыхающий на пляже в Мериленде с сестрой и друзьями. Пляж — единственное место, где решаешься заговорить с американцами о наготе. И все же многие отказываются называть свои полные имена.

Мэтта и его друзей разговор на эту тему не смущает. Они либерально настроенные ребята лет двадцати, которые были бы рады относиться к вопросу наготы проще, как это принято среди европейцев, однако от собственного воспитания не так легко отрешиться.

Брат и сестра Мэтт и Кристин (Christine Irish) последний раз раздевались в присутствии друг друга, когда им было года по три. «Возможно, я могла бы появиться топлесс на пляже, где вокруг незнакомые люди, но в присутствии брата — никогда», — говорит Кристин, консультант по образованию, снимая купальник прямо под одеждой. Чем же собственный брат хуже незнакомого человека?

«Нас так воспитывают, что интим находится за пределами семейных отношений, поэтому старательно избегают всего, что с ним связано, — поясняет Мэтт. — Звучит как бред, конечно, но так оно и есть».

Подруга Мэтта и Кристин Джеклин Льюинтол (Jaclyn Lewinthal) считает, что в американских школах куда больше следят за внешним видом девочек, чем мальчиков. За этим по-прежнему кроется идея, что тело женщины должен видеть только супруг.

В современном лицее в Чикаго, где училась девушка, тоже существовал дресс-код: правила предписывали, что бретельки маек у девочек должны быть шириной не меньше, чем в два пальца. По мнению Джеклин, если молодые люди не умеют себя вести, то нужно создавать ограничения для них, а не для девушек. «В этом отношении мы не далеко ушли от мусульманских стран», — считает Мэтт.

«Точно», — соглашается профессор права Йельского университета Джеймс Уитмен (James Q. Whitman). В 2004 году он написал эссе «Две западных культуры приватности» (The Two Western Cultures of Privacy), в котором размышлял о различных взглядах американцев и европейцев на идею частной жизни.

В телефонном интервью из Парижа Уитмен говорит, что большая часть христианского мира, в том числе американцы, и мусульманский мир ассоциируют наготу с интимной жизнью. «Исключением являются в полном смысле слова светские страны Северной Европы: вы просто воспринимаете наготу иначе», — говорит он.

Уитмен называет еще одну причину американской стыдливости: в США люди проводят четкую грань между частной и общественной жизнью. Дом для них — убежище, а вот за его пределами человек все время на виду. Люди, которые не стесняются появляться в общественном месте без одежды, по мнению Уитмена, «вышли из-под защиты родных стен» и таким образом «отказались от самой идеи приватности». За это их и осуждают.

«Не стоит также забывать, что уровень преступности в Соединенных Штатах выше, чем в Европе, — отмечает Уитмен. — Соответственно, женщина в откровенной одежде там подвергается большему риску, и это влияет на образ мышления».

С точки зрения европейца, частная жизнь распространяется и за пределы дома: женщина вполне может появиться на пляже без верхней части купальника и рассчитывать на уважительное отношение. В Европе человек — «хозяин своей репутации и, соответственно, при желании он может появляться на глазах у других без одежды и с гордо поднятой головой», — пишет Уитмен.

Различия в понимании идеи частной жизни четко проявились во время скандала, связанного с Моникой Левински (Monica Lewinsky). Европейцы были поражены тем, насколько подробно американские СМИ обсуждали сексуальную связь президента Клинтона (Bill Clinton). «У американцев совсем нет уважения к личной жизни?» — удивлялись они.

В вопросе восприятия сексуальности европейцы считают американцев недоразвитыми, а те, в свою очередь, считают более открытое отношение европейцев к сексу безответственным и развратным, но и немного волнующим.

В США секс почти как алкоголь — только для совершеннолетних, поэтому и в плане наготы здесь отдельно существует мир детей и мир взрослых.

Кристи Браун (Kristie Brown), 44-летняя сотрудница отдела по обслуживанию клиентов, также проводит выходной на пляже. В ходе беседы она говорит, что, когда ей было лет десять, она случайно увидела отца голым: «Я осознала, что это совершенно неприемлемо».

По ее мнению, люди, загорающие топлесс — зрелище не для детских глаз. Собственным детям она напоминает застегивать все пуговицы и хорошенько подтягивать штаны — для нее это вопрос безопасности. «Ребенку нужно лет в шесть или в семь объяснять, что считается личным. Я бы не хотела, чтобы в школе говорили, будто мои дети этого не понимают», — объясняет она.

Друг Кристи, 47-летний владелец ресторана Томас Моррис (Thomas Morris), ее поддерживает: «Штаны можно снимать, только если ты уже достаточно вырос, чтобы защищать свою страну».

Но разве такая стыдливость среди членов семьи не ведет к ненужной сексуализации отношений между родителями и детьми? Разве детям не нужно иметь представление о том, как выглядит обычное тело человека среднего возраста?

«Это так по-скандинавски», — говорит мне одна подруга-американка. Так она вежливо указывает на то, что я слишком далеко зашла.

Однако для жителей северных стран идея наготы еще связана с идеей равенства, и это третья причина, почему американцы и европейцы в этом отношении такие разные.

Финская культура сауны включает в себя представление о том, что под одеждой мы все одинаковые, так что, с точки зрения финнов, несколько высокомерно считать себя настолько особенным, что ты даже не можешь раздеться перед другими.

В своей книге «Финское чудо» (The Finnish Miracle), которая вышла в 2011 году, канадец Андре Шакер (André Chaker) писал, что в сауне никто не чувствует себя лучше других. Однако именно это принудительное равенство может не нравиться иностранцам. «В любом обществе с помощью одежды подчеркивается социальный статус, — говорит Уитмен. — А если нет одежды, то нет и возможности выделиться».

Как же тогда Санне Кангасхарью удается заставить американских гостей отправиться в сауну, оставив в раздевалке вместе с одеждой и свои убеждения?

По ее словам, важно не привлекать к наготе излишнего внимания. Она говорит гостям, что в сауну можно идти в полотенце или без него — по желанию. Затем большинство американок, поняв, что финки на них не смотрят, снимают полотенца.

«И потом они выдыхают: „Я это сделала!"» — рассказывает госпожа Кангасхарью. Встречаясь затем друг с другом, ее гости шутят: «В одежде Вас и не узнать». Для них это — допустимое по смелости высказывание.