В мире, где вокруг России продолжают множиться вопросы и теории заговоров, американцы-русофилы могут пока что быть уверенными хотя бы в блинах, которые все еще остаются однозначными.

Для непосвященного — блины, это русский аналог французских крепов, тонкие блинчики, в которые заворачивают сладкий сыр, мясной фарш или икру лосося. В отличие от своих французских родственников, русские блины сделаны из дрожжевого теста, они легче и воздушнее, с кислинкой, которая дополняет сладкие начинки, а вкус соленых делает более сложным.

Блины в России настолько вездесущи, что это слово даже используется как мягкое ругательство: вежливый русский может пробормотать его, например, ударив палец ноги, вместо матерного слова «*****».

В любом русском кафе и даже в самой обычной столовой в советском стиле можно найти целый ассортимент блинов с их традиционными добавками: сметана для кислых и острых блинов, густые клубничные и вишневые джемы для сладких. В «Мертвых душах» Гоголя жадный и аморальный Чичиков проявил свою сущность, когда «свернул три блина вместе», погрузил все сразу в топленое масло и «отправил в рот».

В Нью-Йорке больше русскоязычных жителей, чем в любом другом мегаполисе США, но две трети их живут в Бруклине, а форпосты русской культуры в Манхэттене имеют тенденцию быть более солидными по сравнению с кондитерскими вдоль моря и рынками на Брайтон-Бич.

Русская чайная комната на Пятьдесят седьмой улице — возможно, самый известный пример всего этого — была основана в 1927 году членами Российского императорского балета, в его меню предлагается икра по 300 долларов за унцию и русские пельмени с начинкой из фуа-гра. Недавно, однако, как у носителей русского, так и у носителей английского языка появилась возможность полакомиться блинами без особых церемоний или долгой поездки по Бруклину. Одна из крупнейших российских сетей быстрого питания «Теремок» добралась до Манхэттена и начала снабжать русской едой быстрого приготовления множество туристов и жителей города, спешащих на работу и с работы.

«Теремок», этот скромный поставщик российской еды, до смешного вездесущ в Москве. Карта города с отметками о местоположении его ресторанов и киосков, украшенных логотипом с матрешкой, похожа на шкуру далматинца. В Санкт-Петербурге тоже немалое их количество, равно как и в менее известных городах вроде Сургута, Тюмени и Краснодара.

Два его филиала в Нью-Йорке — на Юнион-Сквер и в Челси — первые шаги сети за пределы России, сделанные в результате многолетней подготовки. Почему в Америку? В интервью русскому журналу Forum Daily основатель сети Михаил Гончаров дает простой ответ: «Это родина фаст-фуда».

Карьера Гончарова, как ее на протяжении многих лет описывали журналисты — это история с ярко выраженной русской спецификой про человека, выбравшегося «из грязи в князи» в сфере фаст-фуда. Его отрывочные капиталистические инстинкты сформировались во что-то определенное в кризисные 1990-е годы, российское общество и экономика тогда пошатнулись и еле ковыляли вперед после развала Советского союза.

Выросший в Алма-Ате, крупнейшем городе Казахстана, Гончаров почувствовал первый вкус к предпринимательству, изучая математику в Московском государственном университете, где он был одним из множества студентов, которые мыли окна ради карманных денег. На него снисходило вдохновение, и он придумывал что-то свое, как он позже рассказывал русскому журналу Food Service: «Иду по улице, вижу, скажем, здание Министерства путей и сообщений с черными пыльными окнами… Захожу внутрь и спрашиваю: „А не надо ли вам окна помыть?"» Больше всего он хотел иметь средства на дорогие импортные товары — которые были роскошью в Советском союзе. В то время, рассказывал он, батончики «Сникерса» были символом «лучшей жизни» для университетских студентов.

Его первые бизнес-авантюры на диких просторах постсоветского капитализма, связанные с продажами аудиокассет, закончились крахом во время финансового кризиса в 1998 году, когда рубль обрушился, и российское государство объявило дефолт по своим долгам. Взяв кредит в банке и собрав остатки капитала, он обратился к квинтэссенции русского продукта: к блинам. Гончаров увидел для себя шанс в этом любимом, компактном и быстро приготовляемом блюде.

При помощи своей матери, Татьяны Васильевны, он запустил сеть ресторанов русской кухни настолько аутентичной, что даже сам оригинальный рецепт блинов был основан на рецепте из дореволюционной кулинарной книги «Подарок молодым хозяйкам» Елены Молоховец, чьи 500 рецептов сделали ее русским аналогом Фанни Фармер (Fannie Farmer). Сеть постоянно расширялась с 1990-х, не без обычного в России подмазывания в рамках традиционной культуры взяточничества.

В интервью журналу «Сноб» Гончаров рассказывал, как он присоединился к тем предпринимателям, которые участвовали в тендере на покупку киоска у префектуры одного из округов: возле здания стоял припаркованный джип с открытым чемоданом в багажнике, приготовленным для взяток от тех, кто подписал свои контракты. «Тебе две точки отдали? С тебя 400 тысяч», — рассказал Гончаров, цитируя того, кто принимал взятки. «Деньги складывали в чемодан». Гончаров доказал, что мастерски может справляться с навигацией по российской современной системе: в число совладельцев сети входят братья депутатов и олигархи. По поводу своей деятельности в Нью-Йорке он сказал «Снобу»: «Бюрократическая система там ничем от нашей не отличается, она достаточно мощная».

Для русских «Теремок» — это квинтэссенция фаст-фуда: шлейф ароматного пара из свертка вкусного теста в зимний петербургский день, миска домашней гречки и яичница в обеденный перерыв буднего дня. Разрастающееся меню включает множество излюбленных российских продуктов, от блинов и сырников до маленьких кусочков теста с мясом — «пельменей». Как сказал один мой обожающий Россию друг: «Я всегда не очень себя чувствовал, поев там, в хорошем смысле».

В США, где блины и борщ до сих пор остаются для большинства экзотикой, «Теремок» переделал свой слоган из «Ресторанов домашнего питания» в самое обычное «Где вкус встречается со здоровьем». Вездесущая в России гречневая каша здесь подается как «супер-еда», обычная русская свекла расхваливается за свои витамины. Филиал на Юнион-сквер блестящий, чистый, лишенный ярких красок и дерзких лозунгов, которыми украшены московские рестораны.

Тем не менее, суть очарования «Теремка» — его еда — пережила путешествие через Атлантику. Блин «Красная звезда» предлагает вам сытного соленого лосося, завернутого в горячее, кружевное тесто, которого принесут за считанные минуты. Уха — лососевая похлебка с копченостями — была густой и горячей, несмотря на то, что я оставила свое сердце ухе в одном маленьком городке в дельте Дуная. Сладкий блин с взбитым медом и кедровыми орешками сохранили память о хвойных лесах Сибири, которую я запила черным горьким эспрессо с пенной каймой. Эти блины слишком большие, чтобы их запихивать в рот сразу по три, как это делал Чичиков, но можно себе представить, что скупого героя Гоголя в любом случае от такого поступка удержала бы еще и цена — от 8 до 10 долларов за каждый блин. (Российские заголовки кричат, что цены «Теремка» в Нью-Йорке зашкалили — в Москве блин со сметаной обойдется вам в два доллара).

Филиал на Юнион-сквер открылся в октябре, где-то между первым скандалом по поводу взломанной электронной почты демократов и отставкой Майкла Флинна в связи с его некорректными контактами с российским послом. Когда я спросила у кассира, сказывалась ли как-то смутная роль России в политике США на покупателях, она покачала головой и сказала, что не знает, о чем я говорю. Коллега успокаивающе положила руку на ее плечо: «Это все грязные деньги Путина», — сказала она. В конце дня клиентов было мало. В ответ я услышал лишь звук моего жарящегося на сковороде блина и звяканье ложек.