Две дамы перед зданием терминала — это Марина и Юлия, они встретили меня в самом странном аэропорту, в котором я когда-либо приземлялся. Странным он казался не потому, что это был невероятно туманный день, когда вечернее солнце оранжевыми красками просвечивало сквозь желтоватую пыль. Пять огромных списанных самолетов Туполева, чудовищных пережитков советского времени, также не были причиной того, что я никогда не забуду этого приземления.

Причиной была огромная дыра в земле, прямо перед аэропортом. Гигантский кратер, 500 метров глубиной и 1,2 тысячи метров шириной, который производил впечатление серого, пыльного входа в преисподнюю. Как только я забрал свой багаж с ленты, Марина и Юлия отвели меня к «Ладе Приоре», водитель которой представился Игорем, он — студент, изучающий строительство шахт, и вот мы уже несемся на скорости 70 км/ч по пыльной дороге к кратеру.

Воздух пахнет серой и горелой древесиной, вечернее солнце уже низко и окрашивает пыльную дымку вокруг красноватым светом. Романтический закат на апокалиптический лад. Несколько металлических ступеней ведут на смотровую площадку, которая установлена на экскаваторе-амфибии советских времен.

На ее ограждении висят замки влюбленных пар с именами новобрачных. Юлия и Саша, Женя и Света. Вячеслав и Мария. Союз на всю жизнь, скрепленный над бездной, клятва в верности на самой абсурдной туристической достопримечательности планеты.

Где я, черт возьми?

Ответ из Википедии: город Мирный, республика Якутия, Дальний Восток России, 37188 жителей по данным переписи населения 2010 года. Глава города — Сергей Александров, почтовый индекс от 678170 до 678175, а также 678179.

Ответ от Google Maps: находится между Чернышевским, Алмазным, Тас-Юряхом, Чамчей, Ленском, Сунтаром, Шеей, Малыкаем, Нюрбой, Верхневилюйском, Наканно, Олекминском и Моркокой. Обозначение «соседние населенные пункты» может ввести в заблуждение, они распределены в радиусе от 400 километров от Мирного.

Путеводитель отвечает: ничего. Для «одинокой планеты» Мирный чересчур одинок.

И мой ответ? Именно там, где я хотел оказаться.

С моими хозяевами, с которыми я познакомился на Couchsurfing.com — сайте, на котором люди по всему миру предлагают бесплатное жилье. В захватывающе необычном месте, еще далеком от массового туризма. Десять недель я путешествую по России в поисках таких мест ради моего проекта книги «Каучсерфинг в России».

Я видел достаточно красот во время путешествия, чтобы теперь быть готовым к другой крайности. Не омерзительность таракана средней величины на кухонном полу и не разорванные автомобильные шины в кювете. Это семечки. Я подразумеваю антиэстетику такого масштаба, от которого теряешь сознание. Путешествия как фильм ужасов или триллер, Дэвид Финчер (David Fincher) вместо Розамунды Пилчер (Rosamunde Pilcher), уродство с вау-эффектом, уродство с историей.

Только нормальный нуль скучен, интересно становится на крайних отметках шкалы эстетики.

Все это вопросы восприятия, по каким критериям вы выбираете пункт назначения.

«Добро пожаловать в задницу мира», — говорит Марина, затем мы делаем пару селфи над пропастью.

Даже если местное прозвище подразумевает что-то другое, мы стоим перед одним из произведений инженерного искусства. Многолетний труд, видавшая виды статика. Второе в мире по величине сооружение такого типа. И клад тоже есть. Десятилетиями из открытого прииска в Мирном добывались алмазы, несколько граммов драгоценных камней на тонну грунта. Сверкающее богатство, скрытое где-то в грязи.

Косые стены из серого грунта ведут вниз, несколько ржавых труб еще остались от транспортера. Виднеющийся на противоположном краю кратера небольшой город, состоящий из восьмиэтажных жилых кварталов, который поднялся только благодаря добыче алмазов, выглядит как пейзаж из конструктора Lego.

Я делаю это ради таких мест. Я путешествую по России и пытаюсь узнать страну с помощью местных жителей. Я живу у них дома, провожу с ними день, позволяю показать мне их мир. И чувствую себя при этом желанным гостем, в стране, у которой нет хорошего имиджа и которая сейчас получает в прессе не очень позитивные оценки. Я чувствую себя желанным гостем на задворках мира.

Повседневная жизнь обычно является противоположностью отпуска. Но не для меня, мой отпуск заключается в буднях других. С хозяевами я посещаю их пивные, смотрю фотографии с их последнего путешествия, узнаю что-то об их напряженном дне в офисе или о расставании лучших друзей. В течение двух или трех дней я узнаю часть жизненной истории до этого чужих мне людей.

Я так заинтригован все новыми знакомствами, что еще ни разу в жизни не испытывал тоски по дому. Почему? Просто это так захватывающе узнать, кто ждет тебя за следующей дверью. Вольное переложение Фореста Гампа: каучсерфинг как коробка шоколадных конфет. Никогда не знаешь, что получишь.

Ради чашки кофе в квартире парижских студентов, я бы отложил посещение Эйфелевой башни, кулинарный вечер с семьей хиппи может принести больше впечатлений, чем пять блюд от известного шеф-повара.

И в то время как другие ради скачка адреналина бросаются с моста на тарзанке, я, сидя в обычном автобусе, могу себе представить мрачные пригородные улицы, будто я на этот раз натолкнулся на ритуального убийцу, который встречает меня с отполированным топором и ванной, уже наполненной кислотой. Так люди резвятся в этом интернете — так, как им хочется.

Мои встречи реальны, это не инсценировка, взаимный подарок от времени и любопытства.

И это дороже, чем все остальное.

Махачкала, Дагестан: на диком Кавказе

Махачкала в кавказской провинции Дагестан также является местом, не отмеченным ни на одной туристической карте. Моего хозяина зовут Ренат, он IT-специалист, ему 37 лет и три месяца назад он получил водительское удостоверение. Он радуется возможности получить дополнительный водительский опыт, когда мы на следующий день отправляемся на небольшую прогулку на его черной Ладе Гранте.

Махачкала — это молох, хаос из закусочных с шаурмой и ларьков с квасом, магазинов свадебных платьев и мечетей, сбивающих с толку органичных и хаотичных пестрых рекламных плакатов. Всего несколько метров отделяют скуку серых советских многоэтажек от жизнерадостного зрелища у Каспийского моря с игроками в волейбол, отдыхающими на пикнике, купающимися и тренирующимися мускулистыми борцами.

Город официально насчитывает 600 тысяч жителей, а по неофициальным оценкам — в два раза больше, и в этом они немного запутались.

Мы следуем на юг, сначала пейзаж становится только зеленее, затем все гористее. На обочине стоит полицейский пост. «Черт, они нас точно остановят, — говорит Ренат, — тогда день пропал. Они захотят все документы, спросят о наших контактах и чего мы здесь хотим. Они нам не поверят, неважно, что мы ответим. Чистое издевательство». Они нас не останавливают.

У Рената — серовато-черные волосы, карие глаза и темная кожа. Три года он жил в Лангенфельде, в приюте для беженцев в старом военном бараке. Тогда многие беженцы из Дагестана приезжали в Германию, потому что регион пострадал от чеченской войны. «Я учил немецкий язык с помощью свидетелей Иеговы, они были так терпеливы во время беседы. И с помощью радио WDR 4, по песне „Ich hab' mein Herz in Heidelberg verloren" („Я потерял свое сердце в Гейдельберге") и подобным ей, в них предложения не такие сложные». Прагматичный человек.

У него очень позитивные воспоминания о Германии. О пробежке вокруг озера, о девушке с программы Au-pair с языковых курсов, о корректности должностных лиц, о свободе вдали от правил семьи. «Родители в Дагестане пытаются контролировать тебя до самой смерти. Они боятся позволить детям просто делать то, что они хотят, даже если детям уже 50 или 60 лет».

Его ходатайство о предоставлении убежища было отклонено, он отказался от мечты о начале новой жизни в Европе.

Теперь он надеется, что напряжение в отношениях с Москвой не усилится. «В настоящее время ситуация на Украине критичнее, это для нас лучше, мы — теперь не главный враг». Пять или шесть лет назад было гораздо жестче, каждое преступление, к которому был причастен кто-то с Кавказа, становилось политическим.

Теперь мы едем по грунтовой дороге между отвесными стенами скалы, которые, как огромные рыбьи плавники, поднимаются над лугом. Обочину украшают невероятно разнообразные цветочные луга, воздух пахнет цитрусами, а жидкая грязь — коровьим навозом. Огромный орел чертит круги над нами. Ренат выжимает из автомобиля все, едет через глубокие мутные лужи и слаломом вокруг большой каменной глыбы.

Нам постоянно кажется, что за следующим поворотом серпантина без полного привода ехать уже не получится. Но каким-то образом нам удается добраться до Балкара. Деревня в горах поражает своим сногсшибательным расположением на склоне и декоративными стариками в папахах, которые сидят на скамейках на главной площади. Крошечные сгорбленные бабушки возвращаются с полей с деревянными корзинами, полными чайных листьев. На каменных стенах домов наклеены для просушки воняющие коровьи лепешки, позднее они будут использованы в качестве печного топлива. Ослы, куры и кошки бродят вокруг, и муэдзин призывает к молитве.

Все это мне кажется совершенно очаровательным, Ренат менее впечатлен. «Я не понимаю, почему люди в сегодняшнее время еще живут в столь отдаленных местах», — говорит он. Это также относится к открытиям путешествий каучсерферов: то, что путешественник считает романтичным и аутентичным, местным часто кажется совершенно прозаичным.

Волгоград: на минутку к соседям

Неделю спустя на ночном поезде я прибываю в Волгоград, моих хозяев зовут Сергей, Крися и Гриша, им 55, 37 и 3 года. В своем каучсерфинг-профиле Сергей цитирует высказывание своей матери, которое мне понравилось: «Максимально 1% людей являются абсолютно добрыми и идеальными, а 1% — совершенно плохими. Оставшиеся 98% — это сложная смесь хорошего и плохого. В своей жизни ты в основном будешь встречать людей, которые не являются ни ангелами, ни демонами, а коктейлем из того и другого. Если ты хочешь жить среди ангелов, ты должен провоцировать окружающих тебя людей показывать только их хорошую сторону».

Во время своих путешествий я получил подобный опыт. Как раз в странах, получающих в основном негативную оценку прессы, я испытываю прекраснейшие эмоции с совершенно нормальными людьми, которые не вписываются в этот плохой имидж.

Я считаю такую статистику вполне достоверной, даже на нижнем пределе. Вероятно, 1% русских — абсолютные простофили. И 1% австрийцев, мусульман, американцев, немцев, христиан, нигерийцев, беженцев, жителей Кёльна, женщин, левшей.

К сожалению, этот 1% требует особенно много внимания. И даже если их доля незначительна, то арифметически на 7,4 миллиарда жителей Земли приходится 74 миллиона идиотов по всему миру. Этого достаточно, чтобы что-то испортить.

На самом деле Сергей — историк, но работает таксистом. У него усы, много морщинок от смеха, и он излучает местную сердечность, которая сразу же располагает к себе. Если бы в России была ярмарка, он был бы всеми любимым шарманщиком, стоящим чуть в стороне от суеты.

Дома он охотно демонстрирует свой немаленький живот, потому что чаще всего ходит в плавках. У Криси тоже большой живот, но по другой причине. «Это было не запланировано, у меня и так уже двое детей: Сергей и Гриша», — шутит она.

«Ах, ты не мог бы посмотреть 15 минут за мальчиком? Мы хотим ненадолго сходить к соседям».

Конечно, я могу. Но едва закрывается дверь, отсутствие матери вызывает у Гриши беспокойство. Сначала он проверяет, сколько раз надо бросить машинку об пол, пока все колеса не отвалятся (результат — 13 раз). Затем он начинает снимать лазерные диски по одному с пластикового стержня, чтобы в разных комнатах проверить их пригодность в качестве фрисби.

Я пробую отвлекающий маневр в виде поролонового мяча, и он действительно оставляет сверкающие пластинки. Он берет мяч в рот и, очевидно с суицидальными намерениями, пытается залезть в большой пластиковый пакет.

После того, как я это пресек, маленький лемминг отправляется на кухню и лезет на карниз открытого окна. Он пытается вытрясти установленную для безопасности деревянную решетку, за окном четыре этажа вниз. 15 минут могут оказаться вечностью. «Гриша был послушным?» — спрашивает Крися после возвращения. «Да, необыкновенный ребенок», — отвечаю я.

План на остаток дня придумывается быстро: купить пива и рыбы, а потом посмотреть фильм. В маленьком магазинчике мы просим наполнить полуторалитровые бутылки пивом «Bavaria» и покупаем скумбрию горячего копчения и леща холодного копчения. Российские алкогольные магазины часто имеют большие рыбные витрины и пахнут так же. Дома все раскладывается на газете.

Еще один гость на ночевку звонит в дверь, бородатый новозеландец Дэвид, который на данный момент находится в мировом турне. Он занимает место на кухне и удивляется благодарностям и крылатым выражениям на стене, которые написали маркером предыдущие гости. Сергей спрашивает меня, мог бы я тоже что-то написать. «Но на немецком, пожалуйста», — говорит он.

Почему он так любит гостей? «Я — охотник, рыболов, а вы — мои жертвы. Вы попадаетесь в мою сеть, и я пью вашу кровь». Затем он предлагает тост: «За рыбалку!» Жертвы из Новой Зеландии и Германии смотрят, несколько сбитые с толку. «Что я имею в виду, — говорит Сергей, — есть гарантия, что вы — более интересные люди, чем мои соседи. Если бы вы были обычными, вы бы не приехали сюда. За здоровье!» Это звучит уже немного лучше.

Тогда он достает гитару и учит меня нескольким русским песням. Мы едим и пьем и поем, и чем дольше мы пьем и поем, тем хуже становится музыкальное исполнение. И где-то примерно между третьей и четвертой фальшивой нотой в гитарном соло песни «Солнечный день» мне в голову приходит мысль:

Теперь я действительно приехал в Россию.

Этот текст состоит из отрывков из книги «Каучсерфинг в России» Штефана Орта.