Лайза Уэйд является профессором социологии университета Occidental College и автором книги «Беспорядочные связи в Америке: Новая культура секса в кампусах» (American Hookup: The New Culture of Sex on Campus).

Демографический сдвиг в конце 18-го столетия означал, что социальное общение взяло верх над обучением.

Благодаря всем возможным влияниям от поп-культуры до пропаганды высших учебных заведений, приезжающие сегодня в кампусы студенты — с различным уровнем склонностей и опасений — ожидают, на самом деле, получения возможности хорошо проводить время. Многие рассчитывают, как об этом опасливо говорит одна из героинь книги «Беспорядочные связи в Америке», «большой и продолжающейся четыре года оргии». «Как и большинство людей, — отмечает она, — я полагала, что обучение в университете представляет собой безумную сексуальную вечеринку, и поэтому, чтобы соответствовать этой жизни, нужно употреблять алкоголь, травку и заниматься сексом».

Сегодня все исходят из того, что университет — это сплошное удовольствие, частью которого является секс. «Лучшие годы жизни» — вот как формулирует свое отношение другая студентка. «Удовольствие имеет приоритет над сном и отдыхом», — подчеркивает она, забывая при этом вообще упомянуть процесс обучения. Если подумать, то это довольно странное представление об учебном заведении, задача которого состоит в профессиональной подготовке.

Каким образом высшие учебные заведения превратились в сплошное удовольствие? И каким образом беспорядочный секс, среди прочего, стал синонимом получения высшего образования? Для того чтобы это понять, мы должны вернуться, по крайней мере, на 300 лет назад в то время, когда университеты были весьма далеки от того, чтобы быть местом получения удовольствия.

В колониальный период Соединенных Штатов университетский колледж, как сказал об этом один историк, «был настоящей смирительной рубашкой, сшитой из мелочных правил». По сути, каждая деталь жизни студентов находилась под контролем — как они убирали свои комнаты, как они одевались и какие у них были прически, что они могли делать, когда они должны были принимать пищу и из чего она состояла, куда они могли ходить и в какое время. Существовали суровое наказание за непослушание, и оно наступало незамедлительно. В то время большинство студентов были относительно скромными мужчинами, выходцами из среднего класса, которые учились для того, чтобы стать священнослужителями, как их преподаватели. Студенты были, в основном, послушными, но в конце 18-го века университетские колледжи стали все больше заполняться представителями обеспеченных элитных семей. Эти молодые люди были заинтересованы не столько в получении высшего образования, сколько в получении диплома, санкционирующего дальнейшее накопление богатств их семьями. Не трудно предположить, что у них был значительно более низкий уровень терпимости в отношении подчинения.

В результате высшее образование превратилось в поле битвы. В период между серединой 18-го века и серединой 19-го века проходили студенческие протесты и восстания в каждом университетском колледже Новой Англии и в большинстве такого рода учебных заведений на юге, и при этом студенты протестовали против всего — от качества пищи и строгости распорядка дня до содержания учебных программ. Они пели, кричали, трубили в трубы до поздней ночи для того, чтобы лишить сна своих профессоров. Они поджигали университетские здания, с помощью дыма выкуривали преподавателей из их кабинетов и катали горящие бочки со смолой по территории кампусов. В Йельском университете студенты взорвали бомбу, захватили здания и отбросили назад силы местного ополчения. Люди погибали во время беспорядков в университетских кампусах. Кто-то лишался глаза.

Исключение из высшего учебного заведения было обычным делом. После одного восстания в Гарварде 62% студентов были исключены. Принстонский университет однажды исключил более половины своих студентов. В попытке сделать наказание предельно устрашающим президенты университетских колледжей договорились между собой о том, чтобы не принимать тех студентов, которых выкинули из других высших учебных заведений. Было только одно исключение — Элифалет Нотт (Eliphalet Nott), президент частного гуманитарного Юнион-колледжа в городе Скенектади, штат Нью-Йорк. Нарушая договоренность, Нотт принимал блудных сыновей, исключенных из других университетских колледжей, и, возможно, именно по этой причине Юнион-колледж в 1825 году стал местом проведения крупнейшего восстания, которое было устроено членами первого социального студенческого братства Kappa Alpha.

Греческая жизнь (greek life) глубоко укоренилась сегодня в системе высшего образования, однако поначалу университеты и студенческие братства с греческими буквами в названии находились в антагонистических отношениях. Те люди, которые начали образовывать братства, делали это, в частности, для того, чтобы культивировать те ценности, против которых выступали преподаватели. Создатели братств отвергали религиозные ценности своих набожных преподавателей и восхваляли те навыки, которые, как они считали, помогут им добиться успеха в этой  жизни, а не в следующей. Вместо смирения, равенства и морали эти братства проповедовали статус, исключительность и терпимость. В то время, когда еще не высохли чернила, которыми была написана декларация о том, что «все люди рождены равными» — каким бы несовершенным ни было ее применение — члены студенческих братств превозносили до небес иерархию. Они использовали свои клубы для изолирования самих себя, а также для того, чтобы заявить о своем превосходстве над истовыми верующими «с голубой кожей» (blue skins), как они презрительно называли остальных представителей среднего класса. Их мнение было сформулировано в 19-м веке одним из жителей штата Вирджиния: «Я аристократ, — сказал он. — Я люблю свободу; я ненавижу равенство». Студенческие братства со своими правилами относительно того, кто может стать их членом, а кто нет, казались откровенно недемократическими и даже неамериканскими.

Пропитанные духом бунтарства, что были их правом по рождению, студенческие братства распространяли такой стиль жизни, который вращался вокруг безрассудства и безответственности. Их члены призывали друг друга к тому, чтобы не уделять должного внимания занятиям и высмеивали тех студентов, которые серьезно относились к получению образования, пренебрежительно называя их «букварями» и «зубрилами». По мнению Николаса Сиретта (Nicholas Syrett), ученого, написавшего наиболее полную историю белых студенческих братств, в начале 20-го века стало «совершенно очевидно», что «члены студенческих братств, по большей части, не особенно обращали внимание на обучение, а вместо этого предпочитали факультативные занятия — общение с друзьями, спорт и получение удовольствия».

К подобным вариантам времяпрепровождения братства со временем добавили сексуальные победы. До 20-го века члены студенческих обществ занимались сексом только с проститутками, бедными женщинами и с женщинами, которых они обращали в рабство. Члены первых студенческих братств получали удовольствие от подобной активности — «Пару дней назад я переспал с одной из самых красивых женщин», — написал один из членов братства другому члену братства брату в 1857 году — но это нельзя было назвать игрой. Те женщины, с которыми они занимались сексом, не были равны с ними в социальном плане, и поэтому у них было мало возможностей в переговорах относительно условий секса. Поскольку мужчинам не требовался особый навык для получения доступа к женскому телу, не существовало и значительной основы для мужского соперничества. Однако к 1930-му году женщины уже  составляли 40% национального университетского населения, и университеты становились тем местом, где молодые мужчины и женщины одного класса общались друг с другом без особого контроля. Все это изменило отношение членов студенческих братств к сексу. Поначалу секс был элементом досуга, но постепенно в него все больше стал проникать соревновательный элемент.  Добиться сексуального расположения от женщин, которые не особенно этого хотели, стало основным способом для членов братств добиться уважения и восхищения своих братьев.

Вероятно, в ответ на это критерии членства сместились и стали отражать социальные и сексуальные функции жизни братств в той же мере, как и их экономический элитизм. Как сказал декан Принстонского университета в 1931 году, студенческие братства по-прежнему предпочитают заполучать в свои ряды богатых людей, однако в большей мере они просто хотят иметь таких членов, которые не были бы «в личном отношении неприятными» или, как говорили в то время, «несуразными». Вопрос о семье возникал лишь в том случае, когда существовало желание создать предельно снобистские братства или клубы из представителей высших слоев общества, — отметил этот декан, — и даже тогда семья не могла победить «несуразность».

Так родился современный член студенческого братства.

В это время интерес публики к жизни университетов достиг крайней степени, а члены братства оказались в центре всей этой истории. Их пребывание в университете так часто описывалось, так восхвалялось, так бесконечно привлекало к себе внимание, что стало невозможно представить себе высшее учебное заведение без этого. Довольно быстро — и именно здесь их история пересекается с историей столь большого количества студентов в сегодняшней Америке — их собственный стиль пребывания в университете стал основным стилем пребывания в университете.

В течение некоторого времени администраторы пытались контролировать студентов — они вводили комендантский час, устанавливали мониторы в холлах студенческих общежитий, вводили наказание за употребление алкоголя и занятие сексом. Использовались все возможности для того, чтобы защитить студентов от их самих. Особенно строгими правила были для женщин. В конечном итоге дети периода бурного роста рождаемости положили конец этому контролю. Они были сильно возмущены ограничениями их свободы и требовали, чтобы к ним относились как к взрослым людям, каковыми они и являлись, и их желание было удовлетворено.

Когда в 1978 году не экраны вышел фильм «Зверинец» (Animal House), представители алкогольной индустрии увидели в этом хорошую возможность для себя и агрессивно усилили рекламную кампанию в студенческих кампусах. Они начали публиковать свою рекламу в университетских газетах, возводили огромные надувные пивные банки во время проведения спортивных соревнований, занимались продвижением особых напитков в ближайших барах и клубах, а также нанимали студентов в качестве представителей своих брендов, которые затем бесплатно раздавали их пиво. Они потратили миллионы долларов в 1980-х годах, а их цель было простой — убедить студентов в том, что «употребление алкоголя является естественной составной частью студенческой жизни».

В период между концепцией университетской жизни, навязываемой алкогольной промышленностью, и основанием братства Kappa Alpha за 150 лет до этого жизнь в университетских колледжах постоянно трансформировалась. Ничто не могло ни остановить, ни замедлить движение к еще большему удовольствию, и так продолжалось до 1984 года.

В том году правительство Соединенных Штатов предприняло усилия, направленные на сокращение смертей на дорогах, и информировало руководство штатов о том, что оно сократит их транспортные бюджеты, если не будет увеличен с 18 до 21 года возраст людей, которым разрешено по закону употреблять алкоголь. К 1987 году все штаты приняли такие законы, и кампусы должны были следить за употреблением в общежитиях алкоголя студентами, не достигшими соответствующего возраста.

Однако студенческая жизнь была стишком тесно связана с употреблением алкоголя, и подобные незначительные меры не могли ничего изменить. Употребление спиртного не сократилось во время сухого закона, и оно не замедлилось в 1980-е годы. Новый век употребления алкоголя имел успех только в одном — студенты стали больше пить за пределами своих университетских кампусов. Если сегодня студенты хотят устроить вечеринку — а они хотят этого — они, вероятно, устроят ее в арендованном доме, в баре или в клубе, в женских «сестринских» клубах местного бизнеса, на парковках около стадионов или в помещении студенческих организаций. В некотором отношении предоставляющие общежитие университеты сегодня мало чем отличаются от университетских колледжей колониального периода в 18-ом веке. Они по-прежнему координируют группы молодых людей и организуют их жизнь на основе иногда довольно строгих правил. Другими словами, многие предоставляющие общежитие университеты продолжают оставаться «тотальными учреждениями», запланированными заведениями, в которых собирается большое количество похожих друг на друга индивидов. Администрация этих колледжей отрезает студентов от широких слоев общества, а также снабжает их всем необходимым.

Поскольку многие университеты являются тотальными институциями, а культура беспорядочных половых связей полностью институционализирована, учебные заведения не только просто контролируют то, что студенты изучают, что они едят, где они спят и как они занимаются; они также оказывают влияние на то, занимаются ли они сексом вообще и как они это делают. Благодаря последним нескольким сотням лет большинство университетов сегодня предлагают весьма специфический вариант ночной жизни, которая частично контролируется тем же объединениями привилегированных студентов, которые в первую очередь и привнесли вечеринки в высшее образование. Они всеми силами пытаются поддерживать эту «большую четырехлетнюю оргию», в которой студенты хотят  участвовать и которая вызывает у них страх.