Программа «Восточное партнерство» была создана в 2008 году под эгидой Польши и Швеции, чтобы стать «восточным вариантом» Европейской политики соседства. Аналогичную инициативу собирались воплотить в жизнь в отношении стран юга Европы, создав Средиземноморский союз. Формирование вокруг себя круга друзей, состоящего из демократических государств с хорошим управлением, должно было служить гарантией благосостояния и устойчивого развития Старого света. А укрепление контактов с соседями было призвано повысить престиж ЕС на международной арене.

Брюссель не мог присоединиться к группе мировых лидеров, не будучи способным влиять на облик своего ближайшего окружения. Но это оказалось сложнее, чем думали европейские бюрократы. Проект Средиземноморского союза быстро перечеркнула Арабская весна. Осталось «Восточное партнерство», которое предполагало, что связанные с ЕС двусторонними политическими и экономическими договорами бывшие советские республики (Украина, Белоруссия, Грузия, Азербайджан, Молдавия и Армения) начнут постепенное движение в западном направлении и будут европеизироваться, отдаляясь от российской сферы влияния.

Они должны были стать своего рода буферной зоной, отделяющей Брюссель от Кремля. Но на этих планах поставила крест Россия. Разрабатывая проект «Восточного партнерства», Европа полагала, что рыночные реформы и борьба с коррупцией в странах-участницах не помешают Кремлю. Однако когда дело дошло до подписания соглашений об ассоциации с Грузией, Молдавией и прежде всего с Украиной, Россия отреагировала агрессией. Путин счел это вмешательством в экономические и геостратегические планы России.

Европейская «soft power» столкнулась с кремлевской политикой силы. Быстро оказалось, что расколотая и сама связанная с Россией разными интересами Европа не готова вести с Кремлем борьбу за влияние на постсоветском пространстве. Москва отчетливо обозначила границы европейской мягкой силы аннексией Крыма и агрессией на востоке Украины. Заодно стало ясно, что ЕС не может предложить постсоветским республикам реальную альтернативу политическому и экономическому сотрудничеству с Россией. Экономика этих стран производит товары для российского рынка, и переориентация экспорта на рынки ЕС (как пытались сделать в случае Украины) оказалась слишком затратной и требовала структурных реформ. Евросоюз, который сам зависит от поставок энергоресурсов из России, не был способен уменьшить энергетическую зависимость этих стран от Кремля.

Так что некоторым из них — например, Белоруссии и Армении — предлагаемый Путиным Евразийский союз кажется гораздо более привлекательным предложением. «Восточное партнерство» как своеобразный компромисс с Россией потерпело разгромное поражение. Между ЕС и Россией нет и не было буферной зоны. В будущем, нравится это европейцам или нет, границей между Европой и Евразийским союзом Путина станут восточные страны ЕС, в том числе Польша. Именно Россия диктует Европе ее восточную политику, а не наоборот. Евросоюз остается экономическим гигантом, но геополитическим карликом. Раздираемая противоречиями и занимающая оборонительную позицию она бессильна против геополитической игры в «кнут и пряник», которую ведет Кремль.

Перед лицом кризиса на Украине нужно было полностью переосмыслить европейскую политику в отношении постсоветских республик, но, как показал саммит в Риге, Европа на это не способна. То, что в Риге была вообще принята итоговая декларация, связано с ее туманными формулировками. В ней ни разу не сказано о перспективах вступления членов «Восточного партнерства» в ЕС. Речь в контексте сближения с Европой идет, скорее, об «амбициях и пожеланиях», которые каждая из стран воплощала бы в собственном темпе. «При современной геополитической ситуации в регионе — это максимум, которого мы можем достичь», — подчеркнул Председатель Европейского совета Дональд Туск (Donald Tusk), добавив, что ЕС никогда не считал политику «Восточного партнерства» автоматическим путем присоединения к ЕС.

Одним из немногих конкретных итогов саммита можно назвать выделение Киеву среднесрочного кредита на 1,8 миллиарда евро, а также перспективу введения безвизового режима между ЕС и Украиной, а также Грузией, который начнет действовать с начала 2016 года.

На саммите разгорелся горячий спор на тему критики России. Представители стран ЕС хотели поместить в итоговую декларацию фразу об осуждении «незаконной аннексии Крыма и Севастополя», однако такой текст не согласились подписывать Армения и Белоруссия, а затем и Азербайджан. На основе достигнутого компромисса в декларации была провозглашена лишь территориальная целостность восточных партнеров Евросоюза.

Принимая во внимание достигнутые «успехи», можно сделать вывод, что рижская встреча была последним или, по крайней мере, одним из последних саммитов «Восточного партнерства». Программа, которая с самого начала столкнулась с множеством трудностей, в частности, с отсутствием финансирования и интереса со стороны стран Западной Европы (в год на нее выделялось всего 600 миллионов евро), стала политическим трупом. Она погибла в столкновении с жесткой политикой Кремля, и оживить ее уже не удастся.

Европе нечего предложить своим восточным соседям, кроме помощи в формировании демократического общества, которое сложно осуществить без реальной перспективы членства. Шансы стать частью ЕС есть только у Молдавии, если она примет решение об объединении с Румынией и успеет сделать это прежде, чем Россия решит защитить собственные интересы при помощи жесткой силы и отправит в Приднестровье «зеленых человечков».

Красноречивым символом политической смерти «Восточного партнерства» стал факт, что один из его основателей и основных энтузиастов, а также друг Радослава Сикорского (Radosław Sikorski), бывший премьер Швеции Карл Бильдт (Carl Bildt), который был раньше непримиримым критиком Кремля, стал советником российского олигарха Михаила Фридмана — самого богатого россиянина, приобретшего месторождения сланцевого газа в Польше и Великобритании, купив компанию Dea концерна RWE.