Мы повстречались с Немцовым в апреле 2000 года.

То есть после второй войны в Чечне.

Тогда я приехал, чтобы взять интервью у министра иностранных дел Игоря Иванова.

На следующий день в комитете солдатских матерей я впервые увидел этого человека, бывшего нижегородского губернатора и предполагаемого любимчика Ельцина, позволившего обойти себя в последний момент кагэбэшнику Путину.

Тогда Борис Немцов еще не стал воплощением российской демократической оппозиции, как это случилось позднее.

Но у него были шарм и харизма, а на его красивом, упорном и настороженном лице читалась гипнотическая сила, свойственная тем, кто, даже не осознавая того, решил посвятить жизнь великому делу.

И мне вспоминается та спокойная, почти логичная ярость, с которой он говорил о нескольких самых кровавых эпизодах состоявшегося за месяц до этого взятия Грозного. Такой радикальный настрой не был свойственен демократическому лагерю с его великорусским шовинизмом, который до сих пор просматривается в том же Ходорковском. Но он превратил этого разумного и пылкого молодого человека в самого проницательного и непримиримого врага утверждавшейся в России ультраправой тирании.

Тем, кто убил его 27 февраля на каменном мосту в двух шагах от Кремля, все это было прекрасно известно.

Они знали, что устраняют того, кто всегда был самым последовательным из всех оппозиционеров, от войны в Чечне до свободы прессы и той колоссальной коррупционной схемы, которой обернулась сочинская Олимпиада.

И что убитый ими человек, который в течение десяти с лишним лет неустанно обличал преступную сущность путинской тирании, собирался обнародовать доклад (он сам об этом говорил) с доказательствами прямого участия российских военных в конфликте в Донбассе.

Они не могли не знать, что их жертва стала душой и совестью той все более многочисленной группы людей (в том числе и в Москве), которые поняли, что война на востоке Украины — это безумие, не только преступный, но и самоубийственный шаг, который поставит Россию на колени.

Короче говоря, как и убийцы Анны Политковской в 2006 году, Сергея Магнитского и Станислава Маркелова в 2009 году и прочие им подобные, они забрали жизнь того, чей раскатистый голос никогда не затихал (даже если его всячески пытались задушить) и был честью российского народа. Того самого российского народа, чьи высочайшие ценности сейчас пытается исказить Владимир Путин.

Борис Немцов был анти-Путиным.

И если один вдохновляется Сталиным и Николаем II, худшим царем в российской истории, второй был наследником Сахарова, Солженицына и прочих советских диссидентов.

Его смерть, бесспорно, стала тяжелым ударом по настоящей Великой России, той России, что велика не силой оружия, а силой духа и неослабевающим стремлением к свободе, от декабристов до Пастернака, воспетой Пушкиным черкесской вольницы, о которой Борис Немцов, конечно, вспоминал во время нашей встречи 14 лет тому назад...

Сейчас еще никому не известно, кто заказал это убийство.

А хитрец-Путин в подходящий момент обязательно выставит на всеобщее обозрение идеального виновника, чья личность лишь подтвердит скармливаемые народу конспирологические бредни.

В любом случае уже сейчас можно сказать, что такой ужас стал возможен лишь в той России, которая вот уже 20 лет страдает от безнаказанной государственной агрессии.

И что Борис Немцов был бы еще жив и принял участие в воскресной антивоенной демонстрации (за три часа до гибели он призывал людей пойти на нее в эфире радио «Эхо Москвы»), если бы не эти 20 лет охоты на оппозиционеров, когда все хоть как-то связанное с демократией методично втаптывалось в грязь и подавлялось.

В этой связи стоит вспомнить об убийстве Жана Жореса (Jean Jaurès), от которого в истории остался скорее не сам преступник, а породившая его волна безумия, долгие годы бушевавшая в ультраправой, националистической и антисемитской прессе.

Но пусть сравнение остановится здесь.

Дай Бог, чтобы гибель Бориса Немцова не повлекла за собой те же последствия, что и смерть последнего глашатая интернационализма до 1914 года.

Именно такое пожелание выразил народ, причем не только в Москве, но и во многих городах страны, где в воскресенье люди массово вышли на улицы, чтобы почтить память убитого российского героя.

Можно было представит себе, что оппозиция придет в ступор, будет насмерть запугана четырьмя выстрелами, «по одному разу на каждого ребенка, которые у него остались», как сказал его друг Каспаров.

Но нет.

Все было с точностью до наоборот.

Вместо того чтобы послушно встать в строй и поддаться террору, десятки тысяч мужчин и женщин, как в прошлом французы с «Я — Шарли», вышли, чтобы сказать «Я — Борис» Владимиру Путину, у которого никогда не было такого живого противника, как покойный борец.

Эти прекрасные демонстрации, на которых российские флаги развевались рядом с украинскими, стали первым настоящим поражением партии войны в Европе.