Когда ведущие западные державы поддержали независимость, объявленную в одностороннем порядке властями Косово, они однозначно предупредили, что в международном праве признание статуса Косово является уникальным, особым случаем, который ни при каких обстоятельствах не может быть использован в качестве прецедента для других ситуаций. Однако, если оглянуться назад, это не мешало сепаратистам ссылаться на случай Косово всякий раз, когда им казалось это уместным. Как лаконично выразился тогда британский историк Тимоти Гартон Эш (Timothy Garton Ash), «Косово уникально, и в дальнейшем будут другие случаи, подобные Косово». Впервые это было продемонстрировано в 2008 году в Южной Осетии и Абхазии, а затем в Крыму в 2014 году. После крымского референдума президент России Владимир Путин заявил, что, «известный косовский прецедент, который наши западные партнеры создали сами, своими собственными руками… в ситуации абсолютно аналогичной крымской», является подходящим прецедентом для Крыма.

Случай с Крымом пролил свет на то, насколько пагубным может быть введение исключений в уже установленные нормы международного права.

Сепаратисты пришли к убеждению, что позиция Запада по отношению к сепаратизму в значительной степени является вопросом установок и формирования информационного фона, независимо от того, сколько раз западные официальные лица заявляли об обратном. Поэтому они считают, что смогут успешно пролоббировать свое дело на Западе, если только смогут сформулировать достаточно привлекательную концепцию, которая понравится западной аудитории. Примером может служить стратегия каталонских властей во время референдума о независимости Каталонии в 2017 году. Она состояла в том, чтобы заставить европейское сообщество вмешаться во внутренние дела Испании и попытаться убедить его в том, что из-за «авторитарной природы» испанского правительства другого эффективного и практически реализуемого решения, кроме отделения, нет — как в случае с Косово.

Аналогичную тактику использует и правительство Армении в случае с Нагорным Карабахом. Случай с Косово был с радостью воспринят армянскими сепаратистами в Нагорном Карабахе, успешное завершение которого они надеялись повторить. Они также поддержали аннексию Крыма, заявив, что она стала очередным «воплощением реализации права народа на самоопределение». Более того, в ходе голосования в ООН в марте 2014 года Армения проголосовала против резолюции Генеральной ассамблеи ООН, в которой была выражена поддержка территориальной целостности Украины, а аннексия Крыма была объявлена незаконной. Тогда постпред Армении в ООН Карен Назарян назвал решение Армении проголосовать против резолюции «содействием деколонизации и самоопределению».

Армянские инициативные и правозащитные группы на Западе любят утверждать, что с учетом косовского прецедента США должны немедленно признать независимость Нагорного Карабаха. И это несмотря на то, что в свое время Госдепартамент США однозначно предупредил, что Косово не является прецедентом и не должно считаться прецедентом для какой-либо другой территории в мире, и что он «безусловно не является прецедентом для Нагорного Карабаха». В последние месяцы сам премьер-министр Армении Никол Пашинян неоднократно заявлял, что международное сообщество должно признать Нагорный Карабах независимым государством на основе принципа отделения во имя спасения. Проблема не только в том, что доктрина отделения во имя спасения (согласно которой отделение может быть признано крайней мерой, позволяющей положить конец притеснению) является мифом, не имеет прочной теоретической основы в международном праве и в целом не имеет никакого отношения к «замороженным конфликтам» на постсоветском пространстве. Она также представляет собой ложную дилемму выбора между хорошо интегрированным обществом и внешним самоопределением, когда полностью игнорируется гораздо более эффективный третий подход к урегулированию конфликта. Речь идет о внутреннем самоопределении, которое не только позволяет сосуществовать межгрупповому сотрудничеству и достаточной автономии, но и является единственным эффективным способом обеспечения устойчивого мира в регионе.

Хотя международное право включает в себя концепцию самоопределения, она не подразумевает права на отделение. Общепризнано, что право на самоопределение не может использоваться для раздела территории суверенного государства вне парадигмы деколонизации. За исключением случаев деколонизации, международное право выступает за осуществление права на самоопределение внутренними средствами, что предусматривает право на самоуправление без полного политического отделения. Территориальная целостность государств, не предусматривающая отделения, гарантируется международным правом и не без оснований. Если бы каждая сепаратистская группа, зачастую движимая идеями опасных форм национализма, стремилась к внешнему самоопределению, это полностью дестабилизировало бы существующий международный либеральный порядок.

Кроме того, иногда за блестящим фасадом самоопределения скрывается мрачная реальность оккупации. Как и в случае с Крымом, оккупанты пытаются изобразить свои притязания демократическими и стремятся, так или иначе, связать их с либеральными ценностями. Когда в 1988 году армянские националисты создали движение «Миацум» («Объединение»), их конечной целью было присоединение Нагорного Карабаха к Армении. Но чтобы обойти международное неодобрение ирредентизма и привлечь на свою сторону либералов, оккупации позже придали новый облик борьбы за самоопределение.

К тому же сепаратисты зачастую стремятся добиться лояльного отношения международной общественности к своему делу и солидарности, пытаясь оправдать сепаратизм с помощью моральных аргументов. Однако главная проблема с этнически обоснованным правом на отделение заключается в том, что иногда очень трудно отделить сепаратистскую логику от менталитета, который выступает за этнонациональную чистоту и этническую чистку.

Сепаратистское мировоззрение, отрицающее возможность существования более плюралистического и инклюзивного представления о нации, по своей природе может быть очень регрессивным и как таковое олицетворять те самые беды этнического национализма, с которыми стремятся покончить сторонники послевоенного либерального порядка. Кроме того, отстаивание принципа территориальной целостности представляется разумным, учитывая, что в мире уже существует слишком много несостоятельных государств, которые подрывают стабильность окружающих их регионов и повышают вероятность войн и человеческих страданий.

Армянские власти также любят заявлять, что Нагорный Карабах добился независимости «путем всенародного демократического референдума».

На практике такой референдум — не более чем опрос общественного мнения. Согласно международному праву, одностороннее провозглашение независимости на основе референдума является не более законным, чем одностороннее отделение без всенародного голосования. После объявления независимости Косово в 2008 году Белград совершил стратегическую ошибку, обратившись в Международный суд (МС) с просьбой вынести решение о законности одностороннего провозглашения независимости Косово, вместо того чтобы просить МС вынести решение о законности отделения Косово от Сербии. Если бы Международный суд решил, что это отделение было нарушением международного права, ведущие европейские державы оказались бы в крайне неудобном положении, поскольку им пришлось защищать действия, которые по международному праву были однозначно признаны незаконными. С другой стороны, если бы Международный суд постановил, что отделение Косово не было нарушением международного права, это сняло бы все препятствия и способствовало бы появлению множества других случаев отделения территории. В конечном итоге ошибка Сербии позволила суду избежать рассмотрения ключевого вопроса об отделении — есть ли право на отделение — и вместо этого применить максимально узкий подход, заявив, что в целом в международном праве нет запрета на провозглашение независимости в качестве простого заявления, если только оно однозначно не запрещено Советом безопасности. По сути, декларация независимости — это вопрос свободы слова. Как и в Крыму, заявление о независимости не становится юридически значимой реальностью только потому, что кто-то может заявить, что они независимы.

Но дело не только в этом. Признание претензий на внешнее самоопределение, выдвинутых преимущественно армянским населением Нагорного Карабаха, которое само по себе не может представлять население Нагорного Карабаха в целом, создает угрозу признания законной этнической чистки азербайджанского населения Нагорного Карабаха. Армянская сторона по-прежнему отрицает зверские преступления против азербайджанцев, поскольку они не согласуются со стереотипом, согласно которому армяне являются жертвами гонений и притеснений и который тщательно создавался на протяжении многих лет, чтобы узаконить насилие против азербайджанцев как сопротивление. Как и армяне, азербайджанское население Нагорного Карабаха, подвергающееся этническим чисткам и, по сути, все граждане Азербайджана также имеют право на самоопределение, которое, помимо прочего, предусматривает право голосовать за будущее своей страны и не допустить, чтобы ее разорвали на части.

Власти Армении любят заявлять и о том, что Азербайджан не признает законные претензии армянского населения Нагорного Карабаха, что является вопиющей ложью. Если бы это было правдой, то на протяжении всего переговорного процесса Азербайджан не выступал бы за то, чтобы и азербайджанское, и армянское население Нагорного Карабаха были заинтересованными сторонами конфликта. И не заявлял бы неоднократно о своей готовности предоставить региону максимально возможную (из существующих в мире) автономию, которая позволила бы армянскому населению в полной мере реализовать свои политические и культурные права. Если единственной причиной заявлений о том, что произошедшее в Нагорном Карабахе было оккупацией государства-агрессора, является лишь хитрый план, задуманный с целью игнорировать местные конфликты, то Азербайджан (даже сейчас, когда переговоры явно провалились, и Азербайджан выигрывает войну, которой он давно хотел избежать любой ценой и не обязан был этого делать) не будет предлагать региону культурную автономию и вводить в регион наблюдателей и миротворцев для восстановления доверия.

Дело в том, что после перемирия, заключенного в 1994 году, азербайджанские территории оказались оккупированными Арменией. Несмотря на то, что Армения утверждает обратное, факт оккупации неоднократно подтверждали различные независимые международные организации. В 2015 году Европейский суд по правам человека подтвердил, что военная и политическая поддержка Арменией Нагорного Карабаха равносильна «фактическому контролю» над регионом. ЕСПЧ указал на очевидный факт, который Армения яростно отвергает, что «вряд ли можно было бы представить, чтобы Нагорный Карабах с населением менее 150 тысяч этнических армян смог бы без существенной военной поддержки Армении создать в начале 1992 года силы обороны, которые, действуя против Азербайджана с населением около семи миллионов человек, не только установили контроль над бывшим НКАО, но и до конца 1993 года захватили полностью или большую часть территории семи прилегающих азербайджанских районов». Концепция фактического контроля лежит в основе понятия оккупации. Такой контроль является обязательным условием военной оккупации.

К сожалению, Запад в основном старается не осуждать оккупацию Нагорного Карабаха Арменией. Явная поддержка Западом территориальной целостности Украины и его осуждение российской оккупации наряду с режимом экономических санкций и ограничительных мер в отношении России резко отличаются от западной риторики в отношении нагорно-карабахского конфликта. Хотя Запад справедливо поддерживает территориальную целостность Украины, к территориальной целостности Азербайджана он относится не столь однозначно. Такой избирательный подход к этому вопросу негативно сказался на процессе урегулирования конфликта, вызвав у несостоявшихся сепаратистов необоснованные ожидания. Они считали, что эта неоднозначность предшествует возможной международной легитимности и пришли к убеждению, что сохранение статус-кво лишь укрепляет их позиции.

Это, в свою очередь, придало им смелости, и они отказались участвовать в каких-либо серьезных переговорах или пойти на какие-то значимые уступки. В октябре 2018 года тогдашний посол США в Армении Ричард Миллс (Richard Mills) отметил в интервью, что его поразило, что большинство армян, с которыми он встречался, «были категорически против возвращения оккупированных территорий в рамках переговорного урегулирования», предупредив, что «любое урегулирование потребует возвращения некоторой части оккупированных территорий». Переговоры превратились в имитацию с единственной целью затянуть процесс. Ведь, по их мнению, чем дольше они будут затягивать переговорный процесс, тем легче будет убедить международное сообщество согласиться с фактическим положением дел. И хотя вероятность этого была невелика, власти Армении стали еще более непримиримыми и менее готовыми к компромиссам, что в конечном итоге привело к краху переговорного процесса и нынешней войне.

Тем не менее, Запад все еще может помочь в поиске мирного и долгосрочного решения нагорно-карабахского конфликта, но для этого он должен занять более жесткую позицию в отношении сепаратизма. Косовский прецедент должен оставаться по-настоящему единственными в своем роде.

Международное право наиболее действенно тогда, когда его нормы не допускают удобных и деструктивных толкований. Запад должен дать понять сепаратистам, что больше не намерен терпимо относиться к одностороннему отделению посредством насилия и этнических чисток. Он должен заставить сепаратистов отказаться от их максималистской позиции и оказать на них давление, потребовав, чтобы они отстаивали свое право на самоопределение в пределах международно признанных границ Азербайджана. Прежде чем поспешно призывать к признанию сепаратистских режимов, можно было бы сделать шаг назад и подобно Джозефу Наю (Joseph Nye) подумать о дипломатическом варианте древней заповеди врача: "Primum non nocere"("Прежде всего, не навредить").

Аяз Рзаев — научный сотрудник бакинского Центра имени Топчубашева (Азербайджан), участник программы Института Ближнего Востока в области развития взаимоотношений с приграничными странами Европы (Frontier Europe Initiative).