К четвертому дню предыдущего крупного противостояния — Апрельской войны 2016 года — Кремль уже созвал встречу между руководителями оборонных ведомств двух стран и договорился о прекращении огня.

В этот раз бросается в глаза слабое присутствие — или даже полное отсутствие — Кремля, хотя президент Владимир Путин и поспешил призвать к сдержанности и присоединился к президентам Эммануэлю Макрону и Дональду Трампу, призвавшим 1 октября к деэскалации конфликта.

Безусловно, масштабы боевых действий и поддержка Турции вселили в Баку бóльшую уверенность в том, что он сможет противостоять своекорыстной, по его мнению, политике Москвы в деле урегулирования конфликта. Но что еще стоит за сдержанной реакцией России? Сдержанность России — это часть стратегии, или Москва просто отвлеклась?

По мнению некоторых наблюдателей, сдержанность России, возможно, является частью продуманной стратегии. Может быть, что Москва не торопится вмешиваться, чтобы преподнести урок Армении и Николу Пашиняну, или продемонстрировать неэффективность евроатлантических членов Минской группы, одновременно заработав очки в глазах Реджепа Тайипа Эрдогана, легитимность которого внутри страны усилится, если благодаря вмешательству Турции Азербайджану удастся добиться успехов.

Приверженцы этой позиции видят конфликт с точки зрения конкуренции великих держав. Вмешательство Турции, как утверждает российский аналитик Максим Сучков, на самом деле, возможно, имеет целью добиться «новой сделки» с Россией, своего рода партнерства региональных держав, которые объединяет противостояние Западу и стремление к стратегической автономии от него.

Но есть также те, кто считает, что просто внимание России было занято демонстрациями в Белоруссии, и в результате соперники ее обошли. При этом Россия считает глубоко нежелательным якобы имеющее место присутствие сирийских наемников так близко к ее нестабильному Северному Кавказу.

Более того, крупные вспышки насилия в прошлом приводили к росту «евразийского скептицизма» в Армении, чья геополитическая лояльность не вызывает серьезных сомнений. Если боевые действия серьезно затронут территорию самой Армении, и если Ереван попросит о помощи, Кремль вынужден будет действовать. Таким образом, Москва всегда была внешней силой, у которой были самые непосредственные стимулы не дать конфликту перерасти в большую войну.

Детальный анализ российской политики

Сдержанность России также может быть результатом срыва политики Москвы по урегулированию армяно-азербайджанского конфликта на протяжении последних 15 лет. Опираясь на труд Тимоти Кроуфорда, я называю ее политикой стержневого сдерживания, в рамках которой Россия действует как «стержень», балансирующий между Арменией и все более набирающим силу Азербайджаном. Политика стержневого сдерживания включала множество нередко непоследовательных элементов: официальный союз с Арменией, поставки оружия как Армении, так и Азербайджану, а также инициирование посреднических инициатив.

Действие политики стержневого сдерживания основано на создании чувства неуверенности у тех, на кого она направлена. В данном контексте эта неуверенность объясняла, почему Азербайджан проявлял осторожность даже после того, как обогнал Армению с точки зрения военного потенциала. В случае с Арменией неуверенность породила податливость, позволившую России добиваться уступок, включая отказ Еревана от более близких отношений с Евросоюзом ради членства в Евразийском союзе.

Но политика стержневого сдерживания наиболее эффективна, когда у тех, на кого она направлена, нет возможности заключить альянс с кем-нибудь другим. В случае масштабного и продолжительного военного вмешательства России в рамках гарантии безопасности, данных ею Армении, Азербайджан рискует оказаться в международной изоляции, т.к. он является небольшим государством и не состоит в каких-либо евразийских оборонных блоках. Нечто подобное произошло с Грузией в августе 2008 года. Но поддержка Азербайджана со стороны Турцией изменила ситуацию, в результате чего политика стержневого сдерживания потеряла эффективность.

Россия между многосторонностью и многополярностью

Пока рано говорить о том, положит ли вмешательство Турции конец российской политике стержневого сдерживания. Однако при формулировании Кремлем альтернативы возникает множество проблем. Возможно, основная проблема — это выбор правил, по которым Москва собирается играть.

Новая армяно-азербайджанская война является симптомом более масштабного кризиса многосторонности и вызовов, которые ей бросают растущие региональные державы во все более многополярном глобальном порядке. Дилемма России состоит в том, что в конфликте на Южном Кавказе она пытается сочетать многосторонность и многополярность.

России, возможно, не особо нравилось посредничество Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе в середине 1990-х годов, но она приняла ОБСЕ как многостороннюю структуру, которая потенциально могла сдерживать евроатлантическое продвижение в «ближнем зарубежье», когда Россия была слабой.

Позже многосторонний состав Минской группы гармонировал с тем фактом, что страны-сопредседатели — Франция, Россия и США — действительно объединяла общая цель по предотвращению новой войны. Россия все больше стала рассматривать себя в Минской группы в качестве «первой среди равных»: российские сопредседатели обычно служат намного дольше своих французских и американских коллег. В рамках Минской группы Россия пользуется имиджем сторонника многосторонности, сотрудничающего с Западом.

Более того, без Минской группы действия России в армяно-азербайджанском конфликте выглядели бы более откровенно геополитическими и более явно похожими на корыстные действия бывшей имперской державы, доминирующей на своей бывшей периферии. Или даже похожими на действия страны, стремящейся стать региональной державой и вмешивающейся в конфликт, чтобы повысить свой международный статус, как Россия и Турция сделали в Сирии и Ливии.

В случае действий в одиночку Москва столкнется с рядом существенных лимитирующих факторов. С военной точки зрения, Россия не имеет прямого доступа к зоне боевых действий и, согласно военному анализу, ей нечего эффективно противопоставить турецким технологиям боевых дронов, которые, как сообщается, продемонстрировали свою эффективность в последние дни.

С политической точки зрения, «проксификация» армяно-азербайджанского конфликта, судя по всему, подразумевала бы однозначную роль России как покровителя Армении и Турции как покровителя Азербайджана. Но такая роль неизбежно отравит важные двусторонние связи России с Азербайджаном как торговым и геостратегическим партнером в рамках развития связей между севером и югом.

Кроме того, обменяв роль неформального лидера международной коалиции, занимающейся сдерживанием и урегулированием конфликта, на роль покровителя одной из сторон в бескомпромиссном противостоянии, Россия рискует нанести ущерб своему статусу на Южном Кавказе. Российская политика стержневого сдерживания была основана на идее о том, что влиянию Кремля лучше всего служит уклонение от необходимости делать подобный выбор.

Таким образом, армяно-азербайджанская война ставит сложные вопросы по поводу как возможностей России, так и ее видения самой себя не только на Южном Кавказе, но и в отношении глобального порядка, который она с радостью пытается подорвать в других местах.

Лоренс Броерс — директор Программы по Кавказу базирующейся в Лондоне миротворческой организации Conciliation Resources и автор нескольких книг об этом регионе, включая «Армения и Азербайджан: анатомия соперничества».