Избитая фраза о патриотизме, как о последнем прибежище негодяев, не совсем правильная, но и не лишена содержания. С одной стороны, помним слова классика украинской литературы Ивана Котляревского «Любовь к отечеству там, где героизм, там сила вражья не устоит, там грудь сильнее, чем оружие», а с другой — чуть ли не ежедневно мы наблюдаем псевдопатриотическую мимикрию патентованных патриотов. От негодяя до героя и наоборот. Почему же в нашем обществе утвердилась такая полярная трактовка патриотизма? Виной этому является несколько важных факторов. А может, даже политическая культура, которая досталась нам в наследство.

Если посмотреть на украинский политический ландшафт, то можно заметить, что все политики являются патриотами. С той разницей, что одни патриоты «нашей общей Родины», другие — украинского соборного самостоятельного государства со всеми этноцентрическими атрибутами: коренной, основополагающей нацией, этнонационализмом и национальным волюнтаризмом. Но есть еще одна, едва очерченная, но очень многочисленная прослойка общества, это люди, которые устали от пафосной трескотни и хотят видеть Украину современной, сильной и социально справедливой.

Как ни странно, первые две категории объединяет акцент на прошлое. Они и в дальнейшем готовы проводить кровавые исторические баталии, чтобы поставить «свое» сверху. Иметь влияние на формирование исторического нарратива очень важно. Но не менее важно знать, на что направлено его конструирование. А именно — какие перспективы это открывает нам: назад в СССР, то есть возрождение империи, обнесенный колючей проволокой националистический анклав с героями, которые проиграли вместе с нацистской Германией войну. А может, они должны примирить антагонистическую память, чтобы Украина наконец без исторических оков на ногах могла сосредоточиться на решении своих первостепенных социальных и экономических проблем?

Опять же, в мутной водичке легче ловить рыбу. Вот и мутят ее проверенными временем технологиями. Как только в обществе замаячит шанс перейти к необходимым реформам, то «языковой» закон взорвется, то установление «исторической правды» припечет. Я не имею ничего против введения языкового законодательства и осуществления государственной защиты украинского языка, но «языковые патрули» и штрафы — это история не из ХХІ века.

Так же мы не найдем консенсус в обществе касательно отношения к событиям Второй мировой войны, особенно, четко позиционируя себя или на стороне радикальных националистов, или на стороне Красной армии. А такое принципиальное и запретное отношение к этой теме делает нас слабыми, уязвимыми и не конкурентоспособными в современном мире. Как только хоть немного выравнивается ситуация на Украине, так сразу российская пропаганда с ее верными клевретами с какой-то ОПЗЖ или националистической среды открывает новый фронт внутреннего противостояния.

В чем же заключается причина такой нашей «легковоспламеняемости»? Во-первых, в слабой интеграции украинской политической нации. Случилось так, что издавна политические лидеры распределили между собой, в зависимости от региона, базовые патриотические темы. А дальше из-за всех сил старались сохранить монополию в своем сегменте патриотизма на свою «историческую правду», которую они приватизировали, этим придав себе чрезвычайные полномочия. Вторая причина непримиримой позиции заключается в том, что политикам удалось, как будто в компьютерной игре, смоделировать поведенческие рамки, согласно которым нынешние политические силы якобы являются прямым продолжением дела исторических предков. И здесь современная межпартийная борьба сразу превращается в священную историческую битву. Под лозунгами: не посрамим предков и «покажем, что мы братья казацкого рода».

Так получалось, что это не Олег Тягнибок выступал с трибуны Верховной рады, а говорила сама реинкарнация Степана Бандеры. При этом, что тот же Степан Бандера за все, что ВО «Свобода» проделывала в политике и при власти, без промедления приговорил бы ее к смертной казни. После ряда скандалов, связанных с пресмыкательством Партии регионов, поставкой враждебной российской пропаганде оснований для оскорбления Украины, «свободовцам» и в дальнейшем удавалось позиционировать себя продолжателями дела Бандеры и наслаждаться поддержкой националистических избирателей.

Также патриотично и гротескно должны были бы выглядеть в глазах сторонников советской патриотической линии Виктор Медведчук, Юрий Бойко и Сергей Левочкин на стилизованной машине с надписью «С Днем Победы». Но нет, в задурманенных пропагандой головах странным образом могут совмещаться Сталин, пролетарская революция, коммунизм и украинские олигархи. И снова на выборах эти же люди потянутся вереницей на участки, чтобы отдать свои голоса за олигархов, «хранителей» советской памяти.

Теперь мы подходим к основному пункту этой публикации — к теме инструментализации патриотизма. На самом деле это очень долгая история. И ее стоило бы начать с выборов 1990 года. Уже тогда, чтобы не пропустить в Верховную раду коммунистическую номенклатуру, на западе Украины голосовали за поэтов, писателей, диссидентов и техническую интеллигенцию. Многие из избранных оппозиционеров некоторое время еще были членами КПСС. Поэтому «Народную раду» трудно было назвать антикоммунистической оппозицией. Она была очень разнообразным образованием. И уже потом поделилась на новые партии, среди которых очень быстро разгорелась борьба за эксклюзивное право на патриотизм.

В то же время партийно-номенклатурная «группа 239» работала над тем, как не выпустить из своих рук реальную власть, которую очень удачно перековывала в свои частные капиталы. За какое-то время в Раде появились богатые «восточники», а некоторые «западные» патриоты пристроились к ним в услужение. По тогдашним наблюдениям Игоря Копистинского, «речь не идет об Украине. Им нужна только наша вышиванка, чтобы прикрыть разбойничье обогащение». После этого, не без финансового вмешательства и преступных действий спецслужб, патриотические политические среды начали раскалываться, ссориться и исчезать. А патриотизм стал своеобразным фиговым листком для беззастенчивого прикрытия тех, кто шел в политику, чтобы воровать и обогащаться.

В целом кандидаты в депутаты, политики низшего ранга и разнообразная бюрократия шли во власть с высокими патриотическими намерениями. Но уже довольно быстро происходило так, что они переставали различать общественное и собственный карман. Потому что они патриоты, а патриотам можно все. Чем больше будет состоятельных патриотов — тем сильнее и богаче будет «патриа». Поэтому министры-патриоты присвоили себе право «поживиться» на приватизации государственных предприятий и на контроле государственных финансовых потоков. Развивать семейный бизнес. Вчерашние народные депутаты, возглавившие фонды коммунального и государственного имущества, становились счастливыми его владельцами. Руководители патриотических партий охотно начали им же торговать, не забывая произносить пламенные патриотические речи на предвыборных митингах, национальных праздниках и юбилеях.

К патриотам не могло быть вопросов, куда делись деньги, собранные во время Революции на граните (голодовка студентов и массовые акции протестов в Киеве, основными требованиями которой стали: национализации имущества Компартии Украины и ВЛКСМ; перевыборов Верховного Совета УССР на основе многопартийности, продолжались со 2 октября до 17 октября 1990 года, прим. ред.)? Что случилось с пожертвованиями диаспоры для Народного руха Украины? Куда девались деньги, собранные на многолюдных митингах? То есть патентованный патриотизм превратился в своеобразную индульгенцию от всех грехов. От греха воровства, предательства, стяжательства. Когда, прикрываясь высокими патриотическими идеалами, карьеру и славу мог сделать даже последний негодяй. Так с того времени и повелось, что благодаря пустым обещаниям и беспринципному «флюгерству», но с использованием патриотической патетики, можно было забраться даже на самую высокую карьерную вершину.

А сколько «прихватили» на так называемом национально-патриотическом воспитании? А сколько пустых диссертаций защитили, прикрываясь патриотическими темами? Скольким людям с критическим умом закрыли рот, используя «патриотическую» риторику? Псевдопатриотизм оказался беспроигрышным методом для утверждения кланово-олигархической системы на Украине и ее самой надежной защитой. Ведь посмотрите, разве Юлия Тимошенко не из патриотических соображений блокировала закон о земле, пугая легковерных украинцев зарубежными кулаками? Правда, не договаривала, что, по ее мнению, свои родные подпольные кулаки чем-то лучшие. А разве не она защищала прихоти Игоря Коломойского для получения от государства «компенсации» за национализированный и разграбленный им же ПриватБанк? И опять же все из искренних патриотических побуждений.

И возвращаясь к исторической политике, а разве не Петр Порошенко для того, чтобы еще раз стать президентом Украины, решил использовать ультранационалистическую, в его понимании патриотическую, риторику, опасно противопоставляя друг другу огромные регионы Украины? Так вот, президентом не стал, общество поляризовал, но в глазах своих сторонников и в дальнейшем является самым большим патриотом. Несмотря на слова о «циничных бандерах», стал продолжателем дела Степана Бандеры. Потому что украинским патриотам можно простить все. Главное, чтобы умело заложенная в голову матрица не сломалась. Матрица, которая обрекает все время копаться в прошлом и не допускает мысли, что пора сплотиться и строить будущее. Общее будущее.

И на завершение. Удивительно, но в украинском обществе вот уже три десятка лет наблюдается удивительная инверсия, что патриотом считается не тот, кто готов пожертвовать своими интересами ради Родины, а тот, кто умеет использовать ее ресурс себе на пользу.