После окончательного отказа Ирана от заключенной в 2015 году ядерной сделки, у Исламской Республики осталось не так много потенциальных союзников. Европейские страны, даже если их лидеры и без особого восторга относятся к решению Дональда Трампа о ликвидации генерала Сулеймани, в любом случае не будут поддерживать саму возможность распространения ядерного оружия.

В Пекине могут сделать ряд громких заявлений, которые останутся без очевидных последствий. Китай и так с трудом регулирует свои экономические отношения с США, поэтому вступать в открытый конфликт с Трампом его лидерам явно не с руки.

Остается Владимир Путин.

Многие в мире считают, что российский президент тоже не будет вступать в откровенную конфронтацию с Соединенными Штатами, что он заинтересован в договоренностях с Дональдом Трампом, что ему не нужно противостояние. Хотя стоит отметить, что в эпоху Барака Обамы Путин был готов рискнуть пресловутой «перезагрузкой» российско-американских отношений.

Именно Россия своим участием в строительстве АЭС в Бушере и нежеланием отказываться от этого проекта во многом создала возможности, которыми сейчас пользуются иранские аятоллы. Поэтому в самом Иране сейчас будут смотреть в сторону Кремля куда с большим вниманием, чем еще несколько дней назад.

Но дело не только в настроениях аятолл. Главный вопрос, конечно, же в том, какую тактику выберет президент Соединенных Штатов. Если для Трампа ликвидация Сулеймани действительно виделась акцией устрашения и умиротворения иранцев, а в результате он получит открытый конфликт — то захочет ли президент Соединенных Штатов, чтобы этот конфликт продолжался весь предвыборный год и поставил под сомнение перспективы его переизбрания?

А если же Трамп захочет выйти из этого конфликта, то не обратится ли он за помощью к Путину, как к «последнему другу» Ирана?

Ничего нового в такой позиции тоже не будет. Разве Москва не была активным участником «ядерной сделки», разве не уговаривала иранцев тогда, когда американцы и европейцы ничего не могли от них добиться? Разве Обама не пошел на договоренности с Путиным по Сирии — что, собственно, и привело к значительному усилению российских позиций на Ближнем Востоке и, соответственно, к ослаблению американских?

Теперь все эти соображения могут показаться незначительными. Скандал с Украиной на фоне эскалации на Ближнем Востоке может вообще отойти на третий план. Белоруссия перестанет кого-либо интересовать в ситуации, когда нужно найти взаимопонимание с Путиным.

Да и потом — если не мешать русским в их традиционной «зоне влияния», то, возможно они не только не станут мешать США разобраться с иранской проблемой, а даже и посодействуют?

Разве это не описывает содержание «сделки», о которой может уже завтра размышлять Дональд Трамп? И если такие размышления действительно станут мейнстримом американской политики, то кого в Вашингтоне в ближайшем будущем будут волновать интересы Украины или Белоруссии?

В этом смысле отмененный из-за событий в Ираке визит госсекретаря Майка Помпео в Киев и Минске выглядит печальным и показательным символом возможных перемен.