Сегодня американская политика поляризована, как никогда раньше в современной истории, поэтому сомнительным представляется появление нового двухпартийного консенсуса по внешней политике Соединенных Штатов. Однако именно это и происходит в течение последних 18 месяцев, поскольку и демократы, и республиканцы теперь являются сторонниками идеи «соперничества великих держав», и при этом Китай и Россия выступают в качестве общей рамки для осмысления и обсуждения ситуации в мире.

Есть много причин для одобрительного отношения к такому сдвигу. Прежде всего, его достоинство состоит в способности отражать реальность, суть которой состоит в запоздалом признании того, что Пекин и Москва не становятся «ответственными акционерами» в возглавляемом Соединенными Штатами либеральном мировом порядке, на что долгое время надеялся Вашингтон, а, скорее, имеют собственные устойчивые интересы и ценности, находящиеся в глубоком противоречии с интересами и ценностями Соединенных Штатов и их союзников.

В меньшей степени достойно одобрения то, как американское круги, связанные вопросами национальной безопасности, представляют себе соперничество великих держав с участием Китая и России, поскольку они воспринимают его почти исключительно как соревнование, целью которого является достижение технологического и военного превосходства.

Смогут ли китайцы опередить Соединенные Штаты в развитии искусственного интеллекта? Каким образом мы сможем преодолеть «отставание в области гиперзвука» по сравнению с Москвой и Пекином? Что нужно сделать, чтобы не дать Китаю занять доминирующее положение в области сетей стандарта 5G? Что нужно сделать для противодействия российским кампаниям по дезинформации в социальных сетях, а также для сохранения превосходства Соединенных Штатов в космосе?

Все это обоснованные и важные вопросы. Однако, представляя геостратегическое соперничество как гонку вооружений, нынешние дебаты совершают фундаментальную ошибку в понимании природы этого соревнования, и в результате победа в нем Соединенных Штатов становится менее вероятной.

По любым меркам, огневая мощь Соединенных Штатов, размещенная внутри и вокруг Сирии, в техническом отношении превосходит возможности русских. Однако Кремль добился успеха и сохранил Башара Асада у власти, несмотря на требование Соединенных Штатов о его отставке. Кроме того, Россия воспользовалась сирийским конфликтом для того, чтобы повысить свой престиж и увеличить свое влияние в разных частях этого региона.

Российский президент Владимир Путин смог добиться успеха не потому, что он направляет лучшее по качеству оружие на Ближний Восток, а потому, что он — как государственный деятель — проводит более тонкую политику, искусно комбинируя дипломатию с серией ограниченных, но неожиданных военных шагов, которые постоянно выводят из равновесия Соединенные Штаты и удерживают Вашингтон от конфронтации.

Такая же история разыгрывается в Южно-Китайском море, которое в последнее десятилетие считается наиболее важной ареной геополитического соперничества между Вашингтоном и Пекином.

Здесь Соединенные Штаты тоже проигрывают в соперничестве великих держав, поскольку Китай добился успеха в строительстве военизированных искусственных островов, несмотря на протесты Вашингтона. В очередной раз Соединенные Штаты уступили не в военном отношении, а скорее потому, что действия оппонента оказались более изобретательными и умными. В данном случае Китай постепенно создавал свои военно-морские форпосты и дозировал свои шаги таким образом, чтобы ни один из них не мог спровоцировать значительный ответ со стороны Соединенных Штатов, но, взятые в целом, они стали fait accompli, то есть, свершившимся фактом.

Ничто из этого не ставит под сомнение важность американских инвестиций в военную технику следующего поколения. Однако оружие, в конечном итоге, является лишь настолько умным, насколько умной является та стратегия, в рамках которой оно используется.

Кроме того, чрезмерная вера Вашингтона в решающее значение технологии еще более усугубляет то, что уже является самой большой угрозой, вытекающей из ухудшения отношений с Россией и с Китаем, а именно — непреднамеренную эскалацию, приводящую к войне.

История здесь тоже поучительная. В начале ХХ века наиболее развитые страны мира направляли самые выдающиеся научные открытия в военную сферу. Лишь в августе 1914 года правители Европы, наконец, осознали, что они коллективно создали машину судного дня, способную разрушить их цивилизацию.

Настоящий момент демонстрирует тревожные параллели с тем временем. В то время как Соединенные Штаты, Китай и Россия стремятся создать самые современные арсеналы на основе технологических прорывов, никто не может полностью объяснить или даже представить себе, как будет выглядеть конфликт, в котором в больших масштабах будут применяться эти новые виды оружия.

Очевидно, что в XXI веке прогресс в таких областях, как искусственный интеллект, космос и робототехника, не делают неизбежной третью мировую войну, как и достигнутые в XIX веке достижения в химии и металлургии не несли ответственности за первую мировую войну. Однако исключительно серьезная угроза возникает тогда, когда технологическая изобретательность человечества начинает превосходить его стратегическое и моральное воображение. Как раз в последних областях из перечисленных Вашингтон опасным образом недоинвестирован.

Но вот менее апокалиптичный вывод: неудачи Соединенных Штатов в таких местах, как Сирия и Южно-Китайское море, должны напомнить влиятельным американским политикам о возможности соревноваться, имея на руках явно более слабые карты, но, тем не менее, добиваться победы.

Даже если Пекин и Москва на самом деле опережают Соединенные Штаты в разработке стай из роботов или гиперзвуковых маневрирующих боевых блоков, то адекватный ответ будет состоять не в том, чтобы паниковать и сдаваться. Вместо этого американцы должны понять то, что их враги уже понимают: в соперничестве великих держав успех чаще зависит от мозгов, чем от мускулов.

Вэнс Серчук — исполнительный директор Глобального института инвестиционной компании KKR (KKR Global Institute), а также внештатный старший научный сотрудник Центра новой американской безопасности (Center for a New American Security).