Борис Титов со своей «Партией роста» обосновался в Московском торговом центре. Из своего офиса миллиардер смотрит на новый деловой центр Москвы. На письменном столе Титова стоит миниатюрная скульптура Петра Столыпина, который когда-то при царе Николае II жесткой рукой реформировал Россию. «Для меня он — образец», — говорит Титов, который баллотируется в марте на президентских выборах. Однако Титов не видит себя в качестве сильного соперника всемогущего президента. Он скорее надеется на политические дивиденды. По его словам, он выступает за более открытую для бизнеса политику — прежде всего для малого и среднего бизнеса. Кроме того, бизнесмен мечтает о должности премьер-министра.

Handelsblatt: Господин Титов, вы сами не видите для себя шансов на президентских выборах. Почему же вы баллотируетесь?

Борис Титов: Выдвижение кандидатуры — это хорошая возможность донести до людей наше послание. Наше объединение предпринимателей «Деловая Россия» с 2005 года требует отказа от модели экономики, базирующейся на сырье, которая функционирует только при высоких ценах на нефть. Общественное мнение должно быть на нашей стороне, чтобы продвигать смену курса в экономике.

— Означает ли это, что вы вообще не боретесь за президентство?

— Я не наивен. Я понимаю, что Путин имеет сегодня значительное преимущество перед всеми остальными. Я думаю, что ни один из оппонентов Путина не верит всерьез, что может стать президентом. Но каждый старается представить своих сторонников. Когда Алексей Навальный говорит «не ходите на выборы», это очень плохо. Если мы, предприниматели, не пойдем на выборы, власть подумает, что нам все равно. Если левые либералы вокруг Ксении Собчак не пойдут, то это означает, что их просто не существует. Каждый должен пойти на выборы, чтобы его услышали.

— Постойте, ведь Навальный призвал к бойкоту выборов, потому что он сомневается в их легитимности. Самого его не допустили к участию в выборах. Считаете ли вы это справедливым?

— С юридической точки зрения у него слабая позиция. Именно так это и предусмотрено в Конституции (ранее судимые кандидаты не допускаются к выборам — прим. ред). С политической точки зрения я вижу это иначе: чем больше конкуренции, тем лучше. Думаю, что Навальный представляет лишь малую часть населения, и, если бы его допустили к выборам, это стало бы очевидным.

— Какой результат вы сочли бы успехом?

— Мы хотим пройти в парламент на следующих выборах в Думу. Для этого необходимо получить 5%. Такого результата мы хотим достичь на президентских выборах, чтобы показать всем, что мы это можем. Но важнее всего, что мы будем продвигаться в направлении создания конкурентоспособной рыночной несырьевой экономики.

— Существовали домыслы, что на выдвижении вашей кандидатуры в качестве своего рода демократического фигового листка настоял Кремль. Что вы скажете по этому поводу?

— На эту тему у меня в Кремле был один-единственный разговор. Я — уполномоченный по защите прав предпринимателей при президенте России и тем самым в некотором роде правозащитник. Я получаю зарплату от Кремля, но одновременно я должен защищать предпринимателей от власти. Я спросил ответственного куратора выборов в администрации президента, не будет ли конфликта интересов, если я выдвину свою кандидатуру. Мне ответили: «Принципиально конфликта интересов нет», — и тогда мы внутри нашей партии решили, что я буду баллотироваться.

— Как вы относитесь к Путину?

— У нас чисто профессиональные отношения. У Путина есть заслуги перед Россией, но мы критикуем его за экономическую программу, которую он реализует.

— То есть вы поддерживаете его внешнюю политику?

— Внешняя политика должна основываться на сильной экономике, а таковая в стране отсутствует.

— Считаете ли вы правильной аннексию Крыма, которую критикуют как нарушение международного права?

— Мы поддерживаем эту политику, потому что она справедливая.

— Такая же спорная, как и политика в отношении Украины…

— Проблему Восточной Украины надо решать. Минские соглашения, к сожалению, не работают. Нам необходим новый формат: нейтральный контингент ООН должен гарантировать там безопасность и демилитаризацию. Затем надо восстановить экономику — с помощью особого статуса и восстановления инфраструктуры. Здесь должны помогать все — не только Россия и Украина, но и европейцы. После нормализации обстановки должны пройти выборы. Чтобы все это привести в движение, необходима международная конференция по урегулированию этих отношений, своего рода вторая Хельсинкская конференция.

— А что вам не нравится в политике Путина?

— Тогда вернемся к экономике. Стабильность, которую он создал, — это стабильность ради стабильности. Но нет никакого плана на будущее, нет стратегии роста. У нас такой план есть. В качестве примера могу привести реформы в России, которые были проведены сто с лишним лет тому назад и, вероятно, не особенно известны в Германии.

— Вы имеете в виду реформы при премьер-министре Столыпине?

— Совершенно верно. Революция 1905 года привела к сильной дестабилизации и развалу страны, что усилило экстремистов — и правых и левых. Тогда пришел Столыпин и сделал две вещи. Во-первых, он стал наводить порядок и жестко выступать против правых и левых радикалов. Во-вторых, он реформировал Россию в экономическом плане. Он сделал миллионы людей землевладельцами. Он выдал им кредиты и средства производства. Одновременно промышленность выросла на 8%, а население увеличилось на целых 32 миллиона человек.

— Для того, чтобы реализовать вашу программу, вам надо самому стать своего рода Столыпиным. Готовы ли вы к тому, чтобы стать премьер-министром Столыпиным при императоре Путине?

— Если мы получим задание реализовать нашу стратегию роста, тогда мы готовы к этому.

— Как бы выглядела ваша экономическая программа? Вы повторно потребовали более мягкой денежной политики?

— Во время кризиса экономике нужна рука помощи. Чтобы сдержать эффект домино, надо поступить так, как это сделали США после банкротства американского банка Lehman Brothers. На первом этапе наших реформ мы сконцентрируемся на внутреннем рынке с низкой ключевой ставкой, дешевым рублем и определенными государственными субсидиями. После роста инвестиций и технологического прогресса мы можем на втором этапе также заняться и экспортными рынками.

— Как вы оцениваете сейчас инвестиционный климат в России?

— Хотя Россия улучшила позиции в рейтинге Всемирного банка, оценивающем благоприятность условий ведения бизнеса, этот показатель не учитывает давление высоких тарифов, коррупцию, уголовное преследование и постоянный контроль за предпринимателями. Инвестиции сокращаются, больше всего — с 2014 года. Нам нужны серьезные изменения. Как омбудсмен я ежедневно борюсь с властями, которые оказывают давление на предпринимателей.

— Как действуют западные санкции?

— Практически никак. Как раз наших подопечных, предпринимателей малого и среднего бизнеса, санкции не коснулись, в то время как нефтегазовая отрасль, крупные банки и оборонный сектор, конечно, пострадали. На нас, скорее, действуют «внутренние санкции», то есть жесткая денежная политика Центробанка.