Президент России уже занялся переговорным процессом по Сирии. Он хочет, чтобы все видели, как он действует. Китай займется экономическим аспектом.

На этот раз президент России Владимир Путин действительно настроен серьезно. Его цель — найти разумное, надежное и эффективное решение сирийского конфликта, продолжающегося шестой год. Я очень хорошо помню тот момент, когда перед началом российской операции в Сирии Путин заявил мировым лидерам, прежде всего — США и их партнерам, что они и понятия не имеют о том, что на самом деле происходит в Сирии.

Тогда я полностью согласилась с Путиным и думаю, что сейчас он выбрал подходящий момент, чтобы показать тем, кто до сих пор обладал монополией на все возможные и невозможные мирные переговоры: у этих людей не только нет понимания происходящего, но и планов и средств для претворения в жизнь мирного решения. А оно предполагает, что через определенное время Сирия должна вернуться к нормальной жизни, восстановить функционирующее государство, которое, возможно, будет даже лучше довоенного.

Джордж Буш вторгся в Ирак, думая, что солдаты и оружие — это все, что может потребоваться. У него не было никакого плана действий на период после свержения Саддама Хусейна и его режима. И еще Буш даже не подозревал, что после того, как утихнет оружие, понадобится совершенно конкретная сумма денег и вложений, чтобы Ирак не охватил полный хаос. Из-за этой некомпетентности Буша Ирак на 15 лет погрузился в хаос, и родилось «Исламское государство» (запрещенное в России — прим. ред.)… В Афганистане произошло то же самое. Если обратиться к Боснии и Герцеговине и рассмотреть Дейтонское соглашение, то через 22 года после его подписания можно прийти к единственному выводу: Босния и Герцеговина является лишь отчасти функционирующим или даже просто нежизнеспособным государством, в котором народу живется очень непросто. Да, Дейтонское соглашение положило конец войне, однако оно не обеспечило политической и экономической стабильности Боснии и Герцеговины в долгосрочной перспективе. Я также вспоминаю множество спонсорских конференций, на которых собирались видные политики, обещавшие деньги за то и за это. Но большая часть этих обещаний так и канула в Лету.

Я уверена: чтобы страны, для которых организуются подобные спонсорские конференции, действительно получили обещанное, к делу нужно подходить несколько иначе.

Сказать, что у России есть деньги, которые гарантировали бы «светлое будущее» после завершения конфликта, нельзя. Однако у нее есть заинтересованные партнеры со средствами. Так, несмотря на войну, Китай выстроил с Дамаском очень хорошие отношения, особенно в экономической сфере. Сирия находится на одной из трасс нового китайского Шелкового пути, по которому китайские инвестиции, технологии и товары, по замыслу Си Цзиньпина, будут поступать на Запад.

По всей видимости, Путин хочет мира не только в Сирии, но и на всем Ближнем Востоке, поскольку прекращение конфликтов там гарантирует мир и процветание и другим регионам, а быть может, даже всему евразийскому пространству. Поскольку западные силы потратили 50 лет на решение этой проблемы, но так и не продвинулись ни на шаг, вероятно, пришло время, чтобы делом занялся кто-то другой. В интересах Путина — показать миру, насколько хорошо ему удается находить эффективные и долгосрочные решения для подобных хронических проблем. Не без китайской помощи. И было бы хорошо, если бы Путину все удалось.