1 миллиона 900 тысяч жителей — в 2030 году, 1,7-1,8 миллиона жителей — в 2050 году, даже 1,6 миллиона — уже через десять лет, если принять, что латыши продолжат эмигрировать. Такие совсем не радостные прогнозы высказывают в последние годы специалисты в области демографии. Ежегодно Латвию покидают примерно столько же человек, сколько жителей в Тукумсе. Уже сейчас Латвия потеряла столько людей, сколько живет в Даугавпилсе и Лиепае и более этого. Демограф Илмарс Межс говорил, что если каждое новое поколение малочисленнее, чем предыдущее, то не нужно быть экспертом, чтобы понять, что вечно так продолжаться не может. Можно прогнозировать, что нас хватит еще приблизительно на 100 лет.

Продолжение депопуляции Латвии широкими шагами немного смущает. Ведь сейчас вроде бы нет причин для того, чтобы любой ценой бежать из Латвии. Экономисты снова опасливо говорят о перегреве экономики, а уже не о ее охлаждении, государству поступают деньги из европейских фондов, макроэкономические показатели достаточно хороши, рост ВВП в этом году ускорился. Но, как мудро сказала министр финансов Дана Рейзниеце-Озола, макроэкономика это еще не все. То, чтобы люди чувствовали себя хорошо, обусловлено также и другими факторами.

Нужно быть в довольно большом отчаянии, чтобы эмигрировать. В 2009-2011 годах не приходилось удивляться, что многие уезжают. Кризис в мире, рухнувшие надежды, лопнувшая строительная отрасль, люди влипли в легко доступные, но трудно возвращаемые кредиты. Просто не было другого выхода, потому что в Латвии невозможно было заработать достаточно для того, чтобы выбраться из ямы. Но что теперь по-прежнему заставляет паковать чемоданы и отправляться на чужбину? Сейчас уже нет такой огромной разницы в зарплатах, как раньше. Если латыш отправляется в Англию и выполняет там какую-то простую работу, то зарплата всего лишь 1400 фунтов стерлингов, что при тамошней дороговизне жизни довольно мало. С наступлением «брексита» социальная подушка уже не будет такой пушистой, как прежде. Другое дело, если у человека хорошая должность, которая востребована также в Великобритании или Ирландии, и тогда можно зарабатывать хорошо. Но все равно надо быть сильно разочаровавшимся в латвийском государстве и отбросившим все последние надежды, чтобы бросить все здесь и отправиться вдаль. Ко всему прочему добавляются различные семейные проблемы: если уезжает вся семья вместе, это еще ничего. Но часто уезжает супруг, остальные остаются, семья рушится, дети живут у бабушки. А куда деваться собаке? Коту?

В свою очередь, на чужой земле почти неотвратимо за углом поджидает депрессия, синдромы эмигранта: чужой язык, другая культура, нравы и законы. В Великобритании и Норвегии институты по защите прав детей потирают руки и ждут, когда при первой возможности можно будет отобрать ребенка, если родители оставляли его без присмотра или пороли. И все-таки, вопреки всем сомнительным побочным явлениям, люди рискуют…

Наверное, уже не только деньги являются определяющим фактором в эмиграции. Должно быть чувство нестабильности, нет уверенности в завтрашнем дне, надоело рваться на части и биться лбом о стенку? Противно получать или платить зарплату в конвертах, наталкиваться на отпугивающую бюрократию, которая отбивает все желание действовать. Опротивел непрестанный прессинг государственной власти, когда придумывается что-то новое — что запретить, ограничить, за что наказывать.

Национальное объединение к принятию бюджета всегда предъявляет «демографический ультиматум». То, что на демографию выделяется больше средств, это прекрасно, потому что людей становится меньше, в том числе и из-за слабой рождаемости. За демографию партии спасибо. Но почему то же Национальное объединение все остальное время только и делает, что пытается сделать людям жизнь в Латвии неприятной? Даже настолько нельзя было раздобриться, чтобы предоставлять гражданство с момента рождения какой-то сотне детей в год. Вместо этого воспроизводятся граждане СССР, инопланетяне.

Неграждане воспроизводятся, а граждан Латвийской Республики становится все меньше. Но «гроб пустым не бывает»: если Латвия опустеет, на берегах Даугавы появятся более жизнеспособные этносы.