Уже много лет мы говорим о сбалансированности нашей внешней политики как о стратегическом устремлении. Поэтому большую часть граждан шокировала новость о том, что недавно назначенный премьер-министр заявил: если бы пришлось выбирать между Европейским Союзом и Россией, Сербия однозначно выбрала бы ЕС. Подобное высказывание заставило большинство сербов — я полагаю, обоснованно — выразить свое недовольство (активно или пассивно). Многие посчитали, что эти слова предвещают геополитический разворот в сторону Запада уже в ближайшее время, а большая часть сербов по праву воспринимают дистанцирование от России как предательство национальных интересов. Понимая это, власть (после короткого замешательства) постаралась объяснить народу и Москве слова, которые были опубликованы в СМИ как цитата из интервью с Аной Брнабич. В связи с этим российскому послу в Сербии были предоставлены стенограммы ее интервью с американскими журналистами. Это тоже подняло волну возмущения, а также вызвало возражения у представителей наших общественно-политических кругов, подчеркивающих свою прозападную позицию. Кстати, слова Брнибич по какой-то причине не вызвали подобной реакции у противоположной стороны, пророссийски и патриотично настроенной, даже у националистически настроенных представителей власти. Эта история — удобный случай для того, чтобы снова обратиться к уже избитой теме «балансирования» Сербии.

(Не)удачная смесь

Сбалансированность означает уравновешенность. Это слово, которое в последние годы часто используется в нашем политическом дискурсе, происходит от латинского выражения bilanx libra, что означает весы с двумя чашами. В геополитике, как и на рынке, идет измерение выгод и убытков, оценка того, что даст и чего нас лишит тот или иной вариант, и того, какая комбинация факторов наиболее продуктивна. В основе нашей внешнеполитической сбалансированности — стремление отстоять как можно больше национальных интересов. Речь идет о защите территориальной целостности Сербии (и сербских регионов вне нее) и нашей национальной идентичности. Кроме того, мы стремимся избежать разрушительных военных конфликтов и региональных трений, а также создать условия для экономического и демографического роста.

На фоне этого существует ряд внешних факторов, которые, как правило, усложняют нам жизнь (и способны усложнить ее еще больше) в том, что касается защиты наших национальных интересов. Есть и такие факторы, которые помогают нам худо-бедно отстоять свои национальные интересы. Существуют, наконец, и такие факторы, от которых во многом зависит наше экономическое настоящее и будущее и которые несомненно являются — в этом марксисты не преувеличивали — базой почти для всего остального. Если перейти от абстрактных рассуждений к конкретике и суммировать многочисленные факторы, то можно сказать, что наше балансирование сводится к метаниям между США, лидерами Евросоюза — ведь мы находимся в зоне их доминантного военно-политического влияния и ориентируемся на них в экономике — и Россией. Она является нашей главной опорой во всем, что касается защиты на мировой арене немногих из оставшихся позиций в Косово и Метохии и других наших регионов (речь о сохранении Республики Сербской в том формате, который обладает многими государственными элементами и закреплен в Дейтонском соглашении).

Большая часть нашего экспорта отправляется в Евросоюз, а оттуда к нам идут крупнейшие инвестиции. Силы НАТО окружают нас и даже уже присутствуют на нашей территории, ведь они взяли под свой контроль Косово и Метохию. Жизнь сербов южнее Ибара зависит почти исключительно от альянса, замаскированного под КФОР. В Боснии и Герцеговине НАТО/ЕУФОР тоже присутствует, и это сложное государственное образование находится под международным протекторатом (Аппарат Верховного представителя), в котором Запад играет ключевую роль. И все же Россия способна влиять на судьбу Косово и Боснии и Герцеговины, поскольку она может хотя бы защитить их. В Совете Безопасности Россия может предотвратить вступление Приштины в ООН и вмешаться иным образом, воспользовавшись своим правом вето в этой международной организации. В Боснии и Герцеговине Россия присутствует в том числе посредством влиятельного Совета по выполнению мирного соглашения.

Запад причинил нам много вреда и может продолжить нам вредить, если станет стальным обручем, сковывающим нас и поддерживающим наших региональных оппонентов, или если будет провоцировать цветные мятежи в Сербии и Республике Сербской. Россия обладает пусть ограниченными, но достаточными средствами, чтобы противодействовать антисербскому порядку, который навязывают Балканам. Россия может помочь нам и, несомненно, сделает это. В экономической сфере Москва в состоянии предложить нам определенные перспективы. Однако чтобы они могли хотя бы потенциально конкурировать с западной альтернативой, нужно время и отсутствие сопротивления с другой стороны. Но было бы иллюзией ожидать, что так и будет. Также вряд ли стоит ожидать, что Россия, от которой мы отрезаны, может помочь нам военно-политическими средствами и действительно защитит нас, изменив ситуацию в нашу пользу. С другой стороны, за любым нашим значительным шагом на Восток гарантированно последует удар ниже пояса от Запада. Он стремится сделать нас как можно более зависимыми и не допустить, чтобы мы наладили плодотворные для нас связи или вырвались из его лап.

Учитывая все это, ясно, что мы просто вынуждены балансировать. Хотим мы того или нет. Россия — наша опора, но из-за переплетения геополитических и экономических обстоятельств одной России недостаточно. Запад — опасный рэкетир, которому мы еще не в состоянии противостоять. Хуже того, многие наши желания зависят именно от него. Альтернатива нашему балансированию — море проблем. Поскольку пятого октября (2000 года — прим. перев.) мы спалили корабль, при помощи которого еще хоть как-то держались на плаву, с грузом этих проблем нам вряд ли удастся выплыть на той лодке, которая у нас осталась. Ее хватит только на то, чтобы плыть по реке трудностей, которые у нас уже есть. В подобной ситуации без балансирования — я повторюсь — не обойтись, но, возможно, уместнее было бы воспользоваться термином «коллаборационизм», хотя ни влиятельные иностранные, ни наши собственные политики не любят это слово. Первым кажется, что оно отражает правду о том, что они насильники и оккупанты, а вторые считают его унизительным, ведь когда спадает пелена, становится ясно, что они — слуги, а не друзья тех, кто вершит нашу судьбу на Западе.

Слово коллаборационизм происходит от латинского collaborare, то есть «действовать сообща». В большинстве языков слово, о котором мы говорим, по-прежнему имеет именно это значение и используется в разных областях — от бизнеса до спорта. Однако в некоторых языках, к которым относится и сербский, на первый план вышло переносное значение, касающееся сотрудничества с врагом собственного народа и государства. Неопасными коллаборационистами у нас были, например, члены администрации Недича в оккупированной Сербии. Они сотрудничали с иностранными правителями, потому что считали, что только так смогут облегчить страдания собственного народа. Вредные же коллаборационисты (назовем их квислингами) сотрудничают с классическими или постмодернистскими оккупантами по идеологическим соображениям или для собственной наживы. Эти коллаборационисты оказывают помощь тем, кто попирает интересы их собственного народа. Для примера скажу, что сегодня, как и во времена агрессии НАТО, такими коллаборационистами в Сербии являются сторонники «Антисербии».

Темная сторона вопроса

С этой точки зрения сегодня сербские власти являются коллаборационистскими и сотрудничают с западными центрами власти, чтобы избавить нас от тех бед, которыми нам угрожают евроатлантические «гуманисты», и от всего того, что они могут с нами сделать. Также Белград продолжает выстраивать партнерские и обоюдовыгодные отношения с Россией, поскольку осознает, что без этого не отстоять даже минимум наших национальных интересов. Но вместе с тем власти не переступают границу, выход за которую навлек бы на нас гром и молнии с Запада. В общем, Сербия исполняет некий магический танец на краю пропасти, пытаясь задобрить демонов, чтобы те не причинили нам слишком много зла, и при этом призвать с Востока «тучные» годы.

Осознав все это, понимаешь разумность подобных действий, хотя они отвратительны, потому что наши руководители притворяются «наивными» и врагов называют друзьями, а с настоящими друзьями пытаются поддерживать хорошие отношения таким образом, чтобы это было как можно менее заметно. Однако у всего есть свои границы, которые нельзя переступать. Так и у нынешнего унижения самих себя и своего народа, пусть даже оно мотивировано жизненно важными интересами, есть пределы. Если власти выйдут за эти пределы, тогда коллаборационизм изменит свой характер и превратится из вынужденного — возможно, даже спасительного — в «канцерогенный». На границе между адом и раем лежат вопросы о защите севера Косово и Республики Сербской, о хороших отношениях с Москвой и о существовании сербов в странах региона (в особенности тех, где они являются коренным населением).

Суммировав все вышесказанное, понимаешь, что наш коллаборационизм, который с теоретической точки зрения можно оценить позитивно, уже находится под большой угрозой даже без изменения отношения к России, а, значит, и к самим себе. Не будем забывать, что отречься от России значит совершить в большей степени артисербский, чем антироссийский шаг. Россия без нас легко обойдется, а вот мы без нее не сможем защитить ни Косово, ни Республику Сербскую. Но оставим это в стороне. Что касается упомянутого расчета, то Сербия уже совершила большую ошибку в Черногории. Там сербам угрожает местный режим, который намеренно ставит их в тяжелое финансовое положение, ограничивая тем, кто считает себя сербом, возможности построить карьеру, и разными методами осуществляет геноцид.

Холопская уравновешенность

Цель всего этого — истребить сербов в Черногории, стране с неоспоримыми сербскими корнями, физически вместе с их наследием. Пока это происходит, официальный Белград молчит! И он не смеет подать голоса, какими бы ни были его личные и партийные интересы и давление западных сил. Точно так же сербские власти были и по-прежнему обязаны громче и откровеннее разоблачать те манипуляции, на которые пошли американские СМИ из-за нашего отношения — нынешнего и будущего — к России и собственным национальным интересам. Но вместо того чтобы расставить все точки над i, о чем говорилось еще в начале статьи, наши власти пытаются действовать опосредованно, втихаря, не проронив ни слова. Ведя эту игру, они предоставили стенограммы россиянам.

Белград не осмелился упрекнуть Белый дом в явном искажении сербской позиции, но хотел все-таки оправдаться перед Кремлем. Вот и попал, как кур во щи. Причем в глазах обеих сторон. Несмотря на заявленную пророссийскую позицию, я не предлагал бы российской стороне, как испуганный ребенок учительнице, почитать стенограмму. Этот материал нужно было представить общественности или, не унижаясь и не прячась за бумажкой, решительно опровергнуть американскую ложь. И не нужно было пытаться по-тихому избежать проблемы, поддерживая снисходительное отношение у одной стороны и вызывая точно такое же у другой. Сербия должна выкручиваться и приспосабливаться, но не должна чрезмерно унижаться. Тем не менее, судя по всему, к сожалению, мы поняли сбалансированность именно так. Мы перед всеми заискиваем и делаем на это все большую ставку, стараясь таким образом сохранить баланс.

Уерживать баланс — пусть даже с большой долей коллаборационизма — необходимо, учитывая геополитические и другие обстоятельства, в которых мы оказались. Но тот способ, который мы для этого выбрали, порой поражает и в перспективе до добра нас не доведет. Цель коллаборационизма — выиграть время в надежде, что найдется спасительный выход, а не помочь врагам без труда нас одолеть по принципу лягушки в кипятке или вообще без всякой концепции загонять нас по кругу, пока мы не рухнем в изнеможении. На коллаборационизм идут во имя нации, а не для того, чтобы получить и удержать власть. В последнем случае уже не коллаборационизм, а нечто похуже. Так что в принципе (и в конкретном случае, который послужил поводом для написания этой статьи и который имеет отношение к более широкой проблеме) я надеюсь, что все дело — в политической неопытности председателя нашего правительства, а не в чьей-то попытке использовать Брнабич для того, чтобы поднять вопрос о пересмотре нашей политики «сбалансированности», и без того обремененной множеством недостатков…