На прошлой неделе сирийский город Хан-Шейхун, удерживаемый повстанцами, подвергся химической атаке. Это вынудило президента США Дональда Трампа впервые нанести удар по силам сирийского президента Башара Асада. Осуществив бомбардировку авиабазы в западной Сирии, администрация Трампа начала заполнять зияющий вакуум власти на Ближнем Востоке. Но что именно Трамп будет делать дальше?

Уже шесть лет в Сирии идёт гражданская война, в ходе которой погибли более 400 тысяч гражданских лиц, а миллионам пришлось покинуть свои дома, и большинство американских политиков хвалят Трампа за неожиданное вмешательство в этот конфликт, несмотря на то, что его действия не получили необходимого одобрения Конгресса. Группировки сирийских повстанцев и зарубежные союзники Америки (в том числе участники только что завершившейся в Италии встречи министров иностранных дел стран «Большой семёрки») приветствовали удар США по сирийским правительственным войскам.

Впрочем, каким бы сигналом не стало решение Трампа, в дальнейшем этот сигнал, видимо, будет неизбежно заглушен бессвязным гулом внутри его стратегически непоследовательной администрации. Никки Хэйли, представитель США в ООН, заявила, что отставка Асада сейчас является приоритетом. А госсекретарь Рекс Тиллерсон настаивает, что основным приоритетом Америки по-прежнему является разгром Исламского государства (запрещенной в России террористической организпции — прим. ред.). Хуже того, решение Трампа применить военную силу, как сообщается, было принято под влиянием его дочери, Иванки, которая была «потрясена и крайне возмущена», когда увидела фотографии жертв химической атаки.

Импульсивные действия, движимые личными чувствами, не могут подменять собой долгосрочную внешнюю политику. Более того, именно отсутствие ясного, комплексного подхода, в первую очередь, и позволило России вмешаться в сирийский конфликт. С точки зрения Путина, из-за нежелания Обамы вмешиваться у него появился золотой шанс «вставить ногу в дверь» Ближнего Востока.

Цель Путина в регионе — совсем не в том, чтобы оказывать там долгосрочное, позитивное влияние. Скорее, он хочет, чтобы Россия вклинилась между различными игроками, у которых отсутствует последовательность в отношениях между собой, и, тем самым, повысила собственный престиж и силу. Как любой хороший сотрудник КГБ, Путин играет сразу на всех сторонах, продвигая собственную повестку. И вот уже начала обретать форму новая вариация Варшавского договора.

В рамках этой стратегической игры Россия занимается наращиванием своего влияния на ближайшего союзника Америки — Израиль. Только в течение прошлого года Путин и премьер-министр Израиля Беньямин Нетаньяху встречались пять раз, развивая двусторонние отношения. Связанный санкциями, которые были введены в ответ на аннексию Крыма Россией, Путин хочет найти в технологическом секторе Израиля замену прекратившимся поставкам с Запада. Со своей стороны, Израиль надеется, что Россия поможет ему обуздать Иран. Вопреки некоторым публичным заявлениям Нетаньяху, Израиль не выступает против интервенции России в Сирии. В Израиле считают, что Асад — это меньшее зло, чем угроза появления хаотического, недееспособного государства, подобного Ливии после свержения полковника Каддафи в 2011 году.

Путин достинг определенных успехов и в Ираке. В прошлом году Кремль отправил в Багдад крупнейшую за многие годы делегацию (более 100 участников) для расширения связей в сфере коммерции и безопасности. Дальнейшие контакты касались в основном военной помощи, но Путин приветствовал нового посла Ирака в России Хайдара Мансура Хади, заявив о перспективах сотрудничества в топливно-энергетической сфере.

Далее Афганистан: Россия стремится наладить здесь эффективные отношения с талибами, копируя американское поведение в 1980-х годах. Заигрывая с «Талибаном», Путин помогает дестабилизировать и без того уже слабое правительство в Кабуле. В результате, он становится незаменимым элементом для любой американской стратегии окончания этой самой длинной войны в истории США.

В Египте Россия пытается восстановить влияние, которым она обладала в советскую эпоху. И она добилась определённых успехов благодаря президенту Египта Абдель-Фаттаху ас-Сиси, преданному поклоннику путинской модели управления твёрдой рукой. Он заинтересован в восстановлении туристической отрасли Египта, а Россия может помочь ему выполнить эту задачу.

Перед тем как в 2015 году террористы взорвали самолёт с российскими туристами, летевший над Синаем, доля россиян в туристическом потоке Египта достигала 30%. Совсем недавно Россия восстановила коммерческое авиасообщение с этой страной, однако взрывы террористов-смертников в двух коптских церквях в Вербное воскресенье поставил под вопрос данные Сиси гарантии безопасности.

Египетские затруднения дают Путину новый шанс протянуть руку. Россия уже получила разрешение расширить свою особую промышленную зону в Порт-Саиде; правительство Египта подписало контракты на закупку российской военной техники на миллиарды долларов, в том числе ракетных систем. Кроме того, Египет предоставил России доступ к своим авиабазам для использования специальных сил в Ливии с целью помочь Халифу Хафтару, местному военному лидеру, которого поддерживает Путин.

Внешняя политика Путина опирается не столько на применение российской силы, сколько на извлечение выгод из слабостей других. Приобретение лояльности нестабильных режимов, которым Путин обещает помочь, может выглядеть вполне успешной стратегией, но дом, который он строит, сделан из карт. У России нет ни ресурсов, ни военной мощи, чтобы бесконечно поддерживать такие нестабильные режимы. Путин должен это понимать. Тиллерсон точно это понимает.

Во время визита в Москву на этой неделе Тиллерсон, по всей видимости, чётко объяснил, что, если Путин продолжит быть частью проблемы на Ближнем Востоке, отношения России с США ещё больше ухудшатся. Путин уважает силу, и он хочет, чтобы США относились к нему как к равному, поэтому его вполне можно убедить стать частью решения, а не проблемы.

Двусторонние отношения России и США находятся сейчас на столь низком уровне, что достигнутая во время визита Тиллерсона договорённость двух сторон о создании рабочих групп для их улучшения вселяет определённые надежды. Но чтобы в дальнейшем убедить Путина встать на «правильную» сторону в Сирии, администрации Трампа придётся представить реальное решение, а такого решения пока что у неё, похоже, нет.