После долгих колебаний администрация Обамы, наконец, признала, что российское правительство вмешалось в ход президентских выборов. (И это был вовсе не 180-килограммовый хакер, если только этот хакер не живет в Москве.) Действительно, многие часто сомневаются в возможности однозначно идентифицировать злоумышленников, но критики ошиблись в случае с компанией Sony, и они ошибаются сейчас. За этими хакерскими атаками стоит Россия.

Когда процесс идентификации преступников завершен и речь заходит о необходимости каким-то образом ответить на кибератаки, США больше волнует риск эскалации конфликта и риск навредить другим важным институтам и организациям.

Одна из причин, по которой Обама не торопился отвечать на хакерские атаки, заключалась в нежелании производить впечатление, будто он вмешивается в ход президентских выборов, и это  было вполне разумным решением, учитывая, что Белый дом был уверен в победе Клинтон. Кроме того, теплилась надежда — только не смейтесь — на мирное соглашение с Москвой по Сирии.

Варианты реакции администрации Обамы были готовы уже в августе. Так почему она решила действовать только сейчас? Вероятнее всего, всему причиной внутренняя политика (и, возможно, осознание того, что вести дальнейшие переговоры с Россией по Сирии бессмысленно). Цель заключается в том, чтобы ограничить варианты действий новой администрации в отношении России. Если президент Обама введет санкции, президенту Трампу придется предпринимать определенные шаги, чтобы их снять, что еще больше усложнит его отношения с Конгрессом и процесс утверждения кандидатов на ключевые посты. Все это вносит неразбериху в тот процесс, который в теории должен выглядеть очень просто и прямолинейно, поскольку главный урок любых кибератак заключается в том, что отсутствие наказания за них воспринимается как зеленый свет для новых кибервторжений.

Россияне сочли, что они могут безнаказанно манипулировать США. До настоящего момента им действительно многое сходило с рук. Они добились таких успехов, на которые даже не могли надеяться. Сейчас у них нет никаких причин останавливаться по собственному желанию, и, если США не предпримут ответные меры, вероятность новых атак со стороны России будет оставаться высокой.

Кроме того, немцы, французы и британцы обнаружили, что Россия пытается сделать с их приближающимися выборами то же самое, что она сделала с нашими. Мы должны предпринять меры для того, чтобы помочь нашим друзьям.

В настоящее время администрация рассматривает такой подход, который предполагает применение всех инструментов, имеющихся в распоряжении правительства. Она привлекла к этому процессу ЦРУ, АНБ, Кибернетическое командование, Министерство финансов США и Министерство юстиций. Скорее всего, в ответ на кибератаки США введут санкции, о которых было объявлено еще в апреле 2015 года, которые будут сопровождаться некой скрытой операцией, подразумевающей атаку на российские серверы или, к примеру, публикацию документов, разоблачающих российскую коррупцию.

Любые ответные меры США ставят важные вопросы. Во-первых, несколько лет назад США и Россия договорились создать горячую линию на случай развития кибер-кризиса и консультироваться друг с другом перед тем, как предпринимать какие-либо шаги. Российские источники сообщают, что американцы ни разу не воспользовались ни тем, ни другим. Любой звонок окажется обыкновенной формальностью, поскольку россияне все равно будут все отрицать, и при этом он станет неприятным прецедентом, поскольку получится, что мы создаем структуру урегулирования кризиса и не пользуемся ей.

Во-вторых, США уже 10 лет пытается решить, как нужно реагировать на кибератаки. Если атака влечет за собой последствия, эквивалентные действию кинетического оружия, разрушая физическую инфраструктуру или причиняя вред рядовым американцам, характер ответных мер очевиден. Однако когда атаки не включают в себя применение силы (или ее кибер-эквивалента), как это происходит в случае со шпионажем и той разновидности информационной войны, которую сейчас ведут россияне, какой должна быть реакция, непонятно.

На это есть несколько причин. Обсуждая возможные варианты ответа России, люди часто спрашивают, когда мы приведем в действие инструменты Кибернетического командования, забывая о том, что использование этих инструментов для проведения наступательной операции, вероятнее всего, окажется непропорциональным и контрпродуктивным ответом. Мы не собираемся начинать войну с Россией из-за ее дерзких хакерских атак. Россияне знают об этом, и это дает им определенную свободу. Единственное, что сейчас изменилось, это то, что теперь россияне не захотят портить свои отношения с новой администрацией. Это дает Обаме возможность предпринять несколько более агрессивные шаги, если он этого захочет.

В-третьих, в международном праве и праве, применяемом в период вооруженных конфликтов, которым США стараются следовать, четко прописано, когда можно применить силу для самообороны и что эта сила должна быть пропорциональной масштабам атаки. В международном праве и практике государств шпионаж, преступления и дезинформация не входят в список действий, на которые государство имеет прав отреагировать применением силы.

К примеру, несколько лет назад один американский генерал пригрозил, что кибератака может спровоцировать ответную атаку с применением крылатых ракет. Эта угроза не возымела никакого действия, потому что в нее попросту никто не поверил. Крылатые ракеты нельзя назвать пропорциональным ответом на кибератаку. Если запустить крылатые ракеты в ответ на кибератаку, можно получить ответный удар крылатыми ракетами. Эта угроза прозвучала в адрес Китая, который ее проигнорировал и продолжил шпионить. Столкнувшись с масштабными хакерскими атаками, США потратили почти 10 лет на то, чтобы разработать реалистичный и пропорциональный ответ, выступить с обвинениями и угрозами санкций.

Наконец, действия США ограничивает конституция. Россияне, несомненно, совершили преступление, украв личные электронные письма, однако их публикация ставит серьезные вопросы, касающиеся Первой поправки и свободы слова и публикации материалов: именно эта поправка защищает издание The New York Times и сайт WikiLeaks. Россияне знают, что это всерьез осложняет процесс принятия решений в США, и пользуются этим.

Один из вопросов, возникающих в связи с нашим возможным ответом на хакерские атаки россиян, заключается в том, как мы можем контролировать риск эскалации и при этом действовать эффективно. Если мы выведем из строя несколько серверов, это не заставит россиян прекратить их атаки, но если мы выведем из строя множество серверов, это может спровоцировать более масштабный конфликт. Если при этом наш противник будет более проворным в принятии решений, будет в меньшей степени связан законом и в большей степени готовым пойти на риск, вероятность эскалации окажется гораздо выше.

Поэтому наши ответные шаги, вероятнее всего, должны принять форму вписывающихся в рамки права действий, не подразумевающих применение силы и не влекущих за собой ненужный риск эскалации конфликта. Этот ответ не должен ограничиваться публичными обвинениями и осуждением, которые так нравятся киберстратегам-любителям. Владимира Путина невозможно пристыдить. Он считает, что его действия обоснованы, поскольку они направлены против США, которые враждебно относятся к России. Хотя вариант с кибератакой Кибернетического командования может выглядеть довольно соблазнительным, любые ответные меры должны иметь политический эффект, а в случае с Россией это означает, что необходимо затронуть интересы и связи олигархов.

Очень важно провести черту. Россия зашла слишком далеко, и ее необходимо остановить. США необходимо найти узкий и сложный путь между бездействием и эскалацией. Мы можем начать с признания того, что речь идет о конфликте в киберпространстве — не таком конфликте, к которому мы готовились (не «кибер-Перл-Харбор»), но, тем не менее, конфликте. Все наши действия должны вести нас к нашей долгосрочной цели, заключающейся в создании системы соглашений, которые будут обеспечивать стабильность в киберпространстве. США необходима новая стратегия для взаимодействия с Россией и ее новым стилем ведения конфликта, включающим в себя кибератаки, угрозы, дезинформацию и коррупцию. Уходящей администрации уже слишком поздно разрабатывать этот новый подход к России, однако она еще может заложить его основы  теми действиями, которые она предпринимает сейчас. Все это может показаться слишком длинным списком пожеланий и требований, но ни одно из них не является невыполнимым, и ни одно не мешает активным действиям.