У него еще никогда не было столько друзей. Дональд Трамп испытывает к нему столь сильную приязнь (это чувство взаимно), что им просто не терпится помирить США и Россию. Новые европейские ультраправые так очарованы им, что Марин Ле Пен получает финансирование от российского банка.

В Турции же чем больше газет закрывает Эрдоган и чем больше отправляет за решетку людей, тем ближе он к президенту России, хотя не так давно и сбил его истребитель-бомбардировщик у сирийской границы. Всего этого уже было немало, но в воскресенье список пополнил Франсуа Фийон.

Российская пресса единогласно радовалась триумфу «друга России» в первом туре правых и центристов. По ее словам, скорое и несомненное избрание «друга Франсуа» президентом Республики будет означать появление нового поколения лидеров, которые благожелательно настроены по отношению к Москве и могут создать брешь в общей позиции Запада.

Притяжение к сильным режимам

Не сказать, что российская пресса неправа. Как в США, так и в Европе, у значительной части правых прослеживается тяга к России и, в частности, к Путину. Причины прозрачны, но глубоки. Все еще молодой и спортивный Путин (он любит играть мускулами, как в прямом, так и переносном смысле) символизирует набирающее силу притяжение к сильным националистическим режимам, к китайскому или российскому коктейлю из ведущей роли государства и либерализма в экономике, к утверждению идентичности и отрицанию мультикультурализма.

Его режим не просто представляет собой лучший пример «демократуры» (соблюдение формальных правил демократии при диктаторской сущности): он вдохнул вторую жизнь в традиционную опору в лице православной церкви, переняв ее пуританство и консерватизм, враждебное отношение к правам гомосексуалистов и стремление свести женщину к роли развлечения воинов и хранительницы домашнего очага.

Владимир Путин — антипод того Запада, который вызывает отторжение у все большей части его населения: однополые браки, гедонизм, свобода женщины, развал религиозного фундамента, призванного объединить всех в вере. Он символизирует возвращение к старым заветам, традициям, порядку и сакральному статусу семьи. Побывав локомотивом коммунизма, Россия превратилась в Мекку западных консерваторов, которые отнюдь не формируют некое единое целое, но поддерживают часть или большинство аспектов путинизма.

Клин между исламом и Западом

Франсуа Фийон — не начинающий диктатор и не Марин Ле Пен. Как Дональд Трамп — не Эрдоган. В любом случае, ослабление левых на Западе создало условия для возвращения жестких и даже радикально настроенных правых, которые во многом могут различаться (тэтчеризм или социальный подход, место религии…), но в то же время обладают целым рядом точек соприкосновения в культуре (то же самое можно сказать и о течениях левых).

Нельзя сбрасывать со счетов и страх перед исламом, не только перед исламизмом, но и перед религией, которая считается по самой своей сути гегемонистской и нетолерантной, воинственной и угрожающей. Этот страх толкает вперед радикальных правых и объясняет то, что Франсуа Фийон, Дональд Трамп, Марин Ле Пен и многие другие одобряют или, по крайней мере, не осуждают российское вмешательство в Сирии.

Они считают, что Владимир Путин защищает там христианский Запад, и что только кровавый мясник вроде Башара Асада может избавить нас от магометан. Но они ошибаются. Варварство Асада станет прелюдией к целому веку войн и нестабильности на Ближнем Востоке. Если христианские страны спасут презираемого собственным народом диктатора, это лишь вобьет глубокий клин между исламом и Западом. Но страх редко бывает хорошим советчиком…

Сирия — главное, что объединяет Путина с этой набирающей силу частью западных правых. Но это еще не все, Как только США отвернутся от Европы, а Дональд Трамп поставит под сомнение предоставление американского щита, многие европейцы, вне зависимости от ситуации на Украине или в Алеппо, предпочтут договариваться с Владимиром Путиным, а не пытаться придать новые силы Евросоюзу на основе общей оборонной системы. Путинизм сейчас популярнее единства Европы. Таковы факты.