Президент России Владимир Путин на протяжении всего своего почти 17-летнего правления искал общую нить, которая бы связала всех и приглушила инакомыслие, направленное против него. В 2012 году он сформировал комитеты для обсуждения социальной и национальной политики с целью определения того, что значит быть россиянином. Комитеты не смогли достичь консенсуса и выдохлись. Недавно российский лидер решил возобновить эти усилия и 31 октября поддержал создание закона о российской нации. Как пишут специалисты частной американской разведывательно-аналитической компании Stratfor, это произошло в критический для Путина момент, когда он столкнулся с растущим внутренним давлением и эскалацией проблем за рубежом.

Углубляя разлом

Стереотипный россиянин — это православный, этнически русский человек. Такое определение однако исключает большие части населения. К примеру, мусульманское население России достигло 13% от всех жителей страны в этом году, и, как ожидается, этот процент будет расти. Даже группа православных славян включает множество подгрупп и подразделений. Эти расколы становятся все глубже. Нация находится в самом разгаре смены поколений. Сейчас 27% россиян родились после распада Советского Союза. Для них даже нестабильные 1990-е вспоминаются с трудом. Это особенно проблематично для Путина, чья власть основывается на том, что он подавил хаос.

Подрастающее поколение делится на три лагеря: либералы, политически апатичные и ультра-националисты. Последний лагерь является анти-мусульманским и выступает за гиперагрессивную внешнюю политику. И среди всех возрастных групп классовые различия усугубляются на фоне растущей бедности, вызванной продолжающимся экономическим спадом. Это тоже подрывает власть Путина, который опирается на обещания экономического процветания. Революция и пат в Украине также поставили под сомнение обещание президента по поводу увеличения глобального влияния.

Кремль хорошо знает об этих растущих разделениях и становится все более параноидальным по отношению к сопротивлению и нестабильности. Правительство приняло драконовские законы, запрещающие протесты или выступления с критикой правительства. И все это происходит накануне 99-й годовщины большевистского переворота, которая наступит уже через неделю. Совет безопасности уже лихорадочно готовится к столетней годовщине в следующем году и создал центр по разработке одобренного исторического повествования, которого будут придерживаться средства массовой информации и школы. Эта официальная история, вероятно, замнет свержение царя и подчеркнет стабильность советской системы, которая последовала за убийством царской семьи.

Старые методы

Однако контроль над значением октябрьского переворота является лишь частью стратегии. Стремление Кремля к объединению идентичности — второй и более долгосрочный компонент. Такое стремление имело длинную историю. Цари тряслись над тем, как способствовать укреплению единства. Самой популярной тактикой было просто устранить разнообразие полностью. Русификация использовала грубую силу, чтобы заставить нацменьшинства спрятать свою идентичность и принять русский язык, культуру и веру. В середине XIX века император Николай I предложил заменить русификацию новой идеологией, девизом которой была бы триада: самодержавие, народность, православие. Это означало, что любой, кто поддерживал, по крайней мере, один из принципов, мог считать себя россиянином. Этот более мягкий подход, однако не сработал из-за конфликтов по поводу того, какого пункта триады нужно придерживаться.

По крайней мере, на первый взгляд, советская попытка объединить нацию была более успешной. Были отброшены этнические и религиозные различия, вместо этого сосредоточились на единстве в рамках одного класса. Модель получила название «матрешка» — метафора для слоев советской идентичности. Концепция отказывалась от центральной роли этнических русских в имперской системе и попыталась отменить все политические, национальные, классовые, гендерные и этнические барьеры.

Ключевым моментом этой системы был общий враг и претендент на глобальное господство — Соединенные Штаты. Перед лицом такого противника все были равны в работе по сохранению и прославлению Советского Союза. Напряжение Холодной войны было одной из основных причин, благодаря которой Москве удалось сохранить единую советскую идентичность более семи десятилетий. Но, в конце концов, энергия, которая потребовалась, чтобы навязать данную систему верований такой большой нации, вызвала крах системы.

Теперь проблему единства унаследовал Путин. Нынешний президент хочет больше чем идею, ему нужна действенная идеология, которую он сможет реализовать на политическом и культурном уровнях. В последние годы, например, Кремль сумел мобилизовать сильное чувство патриотизма. С помощью грубой пропаганды Москва использовала противостояние с США, чтобы сплотить националистов в страсти против общего врага.

После того как России не удалось предотвратить революцию в Украине, она сделала Крым источником гордости для русского народа и подкрепила это чувство аннексией полуострова. РФ также использовала свое вмешательство в конфликт в Сирии как моральный крестовый поход против «Исламского государства», учитывая предполагаемый провал США. Власти подогревали опасения россиян, что США пытаются разгромить Россию. Кремль даже возродил страхи перед третьей мировой войной и ядерным конфликтом. Там, где Запад обвиняет Россию в агрессивной внешней политике, Москва изображает свои действия как героическую защиту униженных, реакцию на действия США или оправданный ответ на агрессию.

Но трудно поддерживать единство под видом патриотизма и возрожденной Холодной войны. Агрессивная внешняя политика Путина быстро истощает финансовые резервы России, подрывает военные и политические ресурсы. И риторика также зависит от результатов сложных зарубежных конфликтов и непредсказуемых действий конкурентов. Более того, патриотизм имеет свои подъемы и спады и, в конечном счете, не может преодолеть гораздо более глубокие проблемы, с которыми российские граждане сталкиваются каждый день. Путин, как и цари, и партийные деятели до него, будет продолжать попытки определения и объединения нации.