Из двух крупнейших автократических держав в Евразии Россия представляет собой более серьезную угрозу в краткосрочной перспективе, чем Китай. Китайцы надеются постепенно установить свое господство в водах у берегов Азии, не ввязываясь при этом в настоящую войну с США. В то время как в своей агрессии Пекин сохраняет спокойствие, накал Москвы продолжает расти. Поскольку нынешняя администрация США скоро уйдет в отставку и ее место займет следующая администрация, Путин сейчас имеет наибольший шанс довести сложившуюся опасную ситуацию до предела.

Экономическая ситуация в России гораздо хуже, чем в Китае, поэтому у российских лидеров гораздо больше причин разжигать националистические настроения внутри страны. Однако гораздо более значительный фактор — фактор, который западная элита плохо понимает — невозможно измерить количественно: речь идет о глубоко укоренившемся ощущении исторической незащищенности, которое делает агрессию России грубой, бесцеремонной, кровожадной и крайне рискованной. В то время как китайцы строят взлетно-посадочные полосы на спорных островах и отправляют рыболовецкие суда в спорные воды, русские отправляют головорезов в лыжных масках на Украину и сбрасывают кассетные бомбы на безоружных мирных граждан в Алеппо.

Если не считать киберпространства, где вмешательство России в нашу политику граничит с актом войны, Москва ведет политику агрессии в четырех направлениях: в Балтийском море, в бассейне Черного моря, на Украине и в Сирии. Однако Россия воспринимает все это как один оперативный театр — «ближнее зарубежье» России, которое включает в себя бывшую периферию Советского Союза и теневые зоны влияния. Поскольку г-н Путин воспринимает все это как единый евразийский театр, если США надавят на него, скажем, в Сирии, он может с легкостью ответить в Прибалтике.

Такая реакция будет призвана расколоть западный альянс. Рассмотрим сценарий, который прорабатывался в ходе военных игр, в которых я принимал участие зимой прошлого года в Вашингтоне: Россия может отправить всего несколько сотен своих одетых в форму солдат на несколько миль вглубь прибалтийских государств, а затем остановиться.

Таким образом, она спровоцирует НАТО на эскалацию в соответствии со Статьей 5, гласящей, что нападение на одного из членов альянса расценивается как нападение на весь альянс. Г-н Путин знает, что члены НАТО на юге Европы — Греция, Болгария и Италия — вполне могут усомниться в необходимости поддержать вмешательство, даже если число российских военных намного превысит число солдат НАТО в Прибалтике. К тому времени, когда НАТО перебросит в регион достаточное количество военных, Россия уже сможет оккупировать одно из государств НАТО в Прибалтике.

Теперь о роли Сирии. В 2011 году у Белого дома могли бы быть стратегические возможности в Сирии, если бы Белый дом вовремя начал действовать. Пять лет спустя эти возможности существенно сократились, а риски выросли. В этой связи на ум приходит осада Сараево в 1990-х годах, которая привела к военному вмешательству Запада. Но тогда президент Билл Клинтон выступил против слабой России, и в том конфликте не были замешаны конкурирующие внешние державы и местные боевики, являющиеся международными террористами.

Возможно, США способны облегчить участь страдающего Алеппо, и военные эксперты могут попытаться продвинуть этот аргумент. Но стоит помнить, что существует огромная разница между тем, чтобы помешать сирийскому режиму вести жестокую военную кампанию в северной части страны (это посильно), и тем, чтобы свергнуть этот режим в Дамаске (в настоящий момент это труднодостижимая цель).

Кроме того, существует гораздо более важный внешнеполитический вопрос, на который новому президенту придется ответить в первую очередь: каким образом США могут усилить свои позиции и влияние на местах, от Прибалтики до сирийской пустыни, чтобы Америка заняла такое положение, при котором переговоры с Россией помогли бы изменить стратегическую ситуацию?

Без подходящего геополитического контекста госсекретарь США — это миссионер, а не дипломат. Госсекретарь Джон Керри (John Kerry) — это человек, составивший скорее список переговоров, которые он хочет провести, чем список американских интересов, которые он хочет отстоять. По всей видимости, он не понимает, что во внешней политике интересы превалируют над ценностями: ценности имеют вес только в том случае, если четко сформулированы интересы.

К примеру, если военное вмешательство Запада в сирийский конфликт может спровоцировать Россию на ответные действия в Европе, решительное возвращение американских военных в Европу может заставить г-на Путина вести себя более благоразумно в Сирии. В этом случае появится шанс положить конец бесплодным спорам по Сирии, в которых в настоящий момент все варианты — от создания безопасных зон до свержения режима Башара аль-Асада — повлекут за собой множество новых проблем и не помогут приблизить окончание войны. Между тем, оказав мощное давление на Россию в Восточной и Центральной Европе, США могут создать условия для содержательных переговоров, а у Москвы появится причина повлиять на поведение своего сирийского клиента, направив его на более конструктивный путь.

Поскольку сирийский конфликт — это региональная война, другие державы — Турция, Саудовская Аравия и Иран — тоже должны быть привлечены к его урегулированию. И в этом случае американская дипломатия сможет принести плоды, только если США убедят своих ближневосточных союзников в серьезности своих намерений — к примеру, перебросив больше военных и оружия, от спецназа до военных кораблей, на восток Средиземного моря и в Персидский залив. Даже приостановка сокращения бюджета может помочь в этом отношении — любые действия, создающие условия для проецирования силы. Дипломатия не может стать заменой силе, она должна быть ее дополнением. В сущности, именно это и отличает таких президентов, как Ричард Никсон и Рональд Рейган, от Барака Обамы.

В киберпрстранстве США пока не смогли прочертить четкие красные линии. Какой должна быть хакерская атака России, чтобы спровоцировать пропорциональный — или даже непропорциональный — ответ? Очевидно, администрация Обамы продолжает действовать ситуативно — как и в случае с политикой в отношении России в целом. Следующей администрации, помимо проецирования военной мощи на всей территории российского «ближнего зарубежья», нужно будет начать проецировать силу и в киберпространстве.

Я реалист, и мой реализм подсказывает, что агрессия России в ее «ближнем зарубежье» нарушала баланс сил и уже давно требовала решительного ответа. Тот факт, что президент Обама остерегался трясин, является всего лишь элементом тактики. Это не является признаком следования какой-либо всеобъемлющей философии и не делает его реалистом. Именно в этом и заключается причина проблем в Сирии и в других регионах.

Роберт Каплан — старший научный сотрудник Центра новой американской безопасности (Center for a New American Security) и автор книги «Earning the Rockies: How Geography Shapes America’s Role in the World», которая выйдет в январе.