Надежду Савченко называют самым противоречивым политиком современной Украины. С одной стороны, находясь в заключении, она показала неоспоримый пример мужества, патриотизма и личной стойкости. С другой стороны, отдельные ее высказывания не находят понимания в том числе у людей, искренне желавших ее освобождения. Самые разные публицисты строят догадки и выдвигают версии относительно смысла и целей тех или иных действий героической летчицы, а ныне — народного депутата Украины и депутата ПАСЕ. Чтобы не ударяться в неблагодарные домыслы, Крым.Реалии лично побеседовали с Надеждой Савченко.

«Крым.реалии»: Надежда, наверное, главный вопрос, который возникает у наших читателей: каков ваш главный импульс, главная ваша цель в украинской политике? Помочь в первую очередь украинским пленным, находящимся сейчас в заключении на Донбассе и в России, или заняться интеграцией жителей Донбасса в Украину, и с этой целью начинать процедуру гражданского примирения? Ваши примирительные высказывания объясняются состраданием к людям, или в них есть именно политический подтекст?

— Я поясню. Это не сострадание, не сочувствие, напротив, в плане эмоций я чувствую сейчас, скорее, ярость. Это боль, перемешанная с горечью и злостью. Я действительно очень зла.

— На кого именно?

— На врага — Россию, который пришел в мой дом и топчет мою землю. Я зла и на украинскую власть, которая за двадцать пять лет не смогла создать сильную армию, способную защитить свой дом от врага. Я чувствую злость и по отношению к тем нашим командирам, которые своим бестолковым командованием не позволили и мне, как офицеру, и другим таким же воинам сделать все возможное, чтобы защитить свою Родину. Именно поэтому я сказала, что для того, чтобы Украина жила дальше, вместе, целостно и в мире, нам придется научиться прощать друг друга. Мы должны простить другую часть нашего народа, а после этого придется и самим просить прощения.

Я считаю как офицер, и не только я, а и вся армия, что мы должны просить прощения у матерей за то, что их дети пошли воевать необученными, и потому мы понесли такие потери. Что же касается тех, кто, будучи на другой стороне, были оболванены российской пропагандой, и пошли воевать за эту пропаганду, не стоит забывать, что они были оболванены именно потому, что наша власть за двадцать пять лет не сделала ничего, чтобы оградить их от такого влияния. Как офицер я считаю, что мы, украинская армия, должны были остановить эту войну еще в Крыму. Именно поэтому я сказала такие слова, и я очень хотела, чтобы люди поняли их правильно: что очень важно сначала простить, а потом попросить прощения.

— Надежда, я совершенно согласна с вами в том, что, когда война закончится, главной задачей станет интеграция оккупированных сегодня районов обратно в Украину, и это невозможно будет сделать без общего национального примирения и взаимного прощения. Но я боюсь, что этот вопрос большинством не воспринимается как актуальный, пока не снята главная проблема — иностранной интервенции. В развязанной Россией гибридной войне против Украины элемент гражданской войны крайне незначителен, в основном имеет место именно военная интервенция другого государства. Слыша о прощении, люди сразу думают о России, а ее, как врага и агрессора, они, безусловно, не готовы прощать, тем более что ее агрессия до сих пор продолжается…

— Элементы гражданской войны присутствовали бы тогда, если бы нам было, что делить. Но делить нам нечего. Если бы на Донбассе не было российского оружия и военных, там не было бы никакой войны. Гражданские войны могут возникнуть на почве религии или на национальной почве, а у нас ничего такого не было. У нас была единая страна, одна власть, а война, которая сейчас происходит на Донбассе — это как раз война с внешним врагом. Точнее даже сказать, что все это делает не Россия, а Кремль, потому что большинству людей, живущих в России, нет дела до Украины. Нападая на Украину, Путин пытается показать свою мощь. И, разумеется, когда речь идет о взаимном прощении, это касается жителей Украины, а не Кремля.

— Говоря о Кремле, многие военные эксперты говорят, что Минские соглашения не выгодны для Украины, к тому же они постоянно нарушаются Москвой. Сейчас, в связи с провокациями в Крыму, опять возникла угроза полномасштабного вторжения России. Каково ваше мнение, что следует в этой ситуации делать Украине: настаивать на дальнейшем соблюдении Минских соглашений или, напротив, попытаться выйти из их формата?

— Говоря о Минских соглашениях, не стоит забывать, что они предотвратили очень большое кровопролитие. Все, что в них прописано, абсолютно не удовлетворяет ни те территории, которые хотят отделиться, ни Украину, более того, в таком виде оно не нужно даже России. Война все равно будет продолжаться до тех пор, пока она будет выгодна. Она выгодна в первую очередь олигархам и политикам. Вообще это самая политизированная война, которая только может быть. И потому — да, там постоянно будут провокации, и постоянно будет делаться все возможное, чтобы война не закончилась, даже если она абсолютно бестолкова и не нужна.

— А как вы считаете, украинским политикам тоже выгодна эта война?

— Да, конечно. Тем людям, которые сейчас пришли к власти, очень выгодна война. Она им нужна для того, чтобы максимально централизовать власть, то есть сделать именно то, против чего выступал Майдан. Люди на Майдане хотели децентрализации, самоопределения, и для того, чтобы не дать это сделать, война оказалась очень кстати. На фоне войны правительство доказывает, что сейчас необходимо держать всю власть в одних руках.

— И есть какие— то мысли, как можно выйти из этого порочного круга?

— Да, конечно. Эта война надоела людям, она опротивела простому народу. Я думаю, что нужно перезапустить Минские соглашения в другом формате, привлекая больше гарантов их соблюдения с Запада, из Европы, которые могли бы поставить Россию на место. На самом деле, Москве не нужны ни Донбасс, ни его особый статус. России важна вся Украина, им мало одних лишь Крыма и Донбасса. Москва должна понять, что сделать это им никто не позволит. Поэтому эту войну можно закончить, вынудив политическим давлением Россию вывести свои войска за пределы Украины, а затем уже наводить мир и порядок внутри страны.

— Может быть, в этой связи целесообразно выходить из Нормандского формата, и привлекать к переговорам США? Европа, к сожалению, не всегда готова вступаться за интересы Украины. Италия и Венгрия, к примеру, продолжают торговлю оружием с Москвой.

— Да, важно понимать, что за этой войной всегда стоят деньги. Торговать оружием все равно будут до тех пор, пока считают это для себя выгодным. Поэтому необходимо сделать так, чтобы война стала невыгодной с экономической и политической точек зрения для всех, включая Европу. Важно понять, что она уже сейчас нужна не всем политикам, а лишь какой— то их части, которые владеют заводами по производству оружия, торгуют им, и лоббируют свои интересы. Поэтому следует грамотно ввести персональные санкции в отношении тех, кто занимается такой торговлей, и в отношении украинских коррупционеров.

С самого начала следовало отрезать Россию от SWIFT, сделать нефть по 5 долларов, и Россия бы ушла из Крыма и с Донбасса и сказала бы, что больше ей ничего не нужно. Можно либо работать на результат, либо, как, к сожалению, делают наши политики, просто демонстрировать свою ноту протеста некими «лайт-санкциями».

— Кстати, зарубежные союзники часто отмечают, что в самой Украине до сих пор не введены жесткие санкции в отношении российского бизнеса и российских банков.

— Да, в этом у нас серьезная проблема. Мы не можем не сказать «спасибо» Западу за поддержку Украины, за помощь армии и волонтерам, притом не только со стороны украинской диаспоры, но и со стороны американцев, немцев, поляков и других. Чисто по— человечески мы им очень благодарны. Но многие проблемы, в том числе для получения западной помощи, создает украинская власть: тем, что не вводит санкции против России, не называет прямо войну войною…

— Украинская власть объясняет это страхом, что в таком случае Россия может применить авиацию. По словам украинских политиков, украинская армия не способна отразить полномасштабное применение авиаударов.

— В таком случае мы могли бы попросить «зонтик» НАТО, и странам Альянса это было бы выгодно. ПВО способно покрывать и дальнюю зону, поэтому оно вполне может находиться на территории НАТО.

­— А как по-вашему, насколько НАТО готово предоставить такой «зонтик»?

— Они будут готовы, если поймут, что агрессия России несет угрозу лично им. Следующими мишенями после Украины станут Польша, Литва, а там может дойти и до Франции. И они уже начинают это понимать. Поэтому, если бы наша власть прекратила вести бизнес с Россией и покрывать российский бизнес на территории Украины, она могла бы продемонстрировать, что мы сами уже исчерпали все свои возможности. Но, к сожалению, на данный момент мы их исчерпали далеко не все. Наша власть недостаточно использует имеющиеся возможности, чтобы закончить войну.

— Надежда, я знаю, что вы ведете большую работу, пытаясь вызволить украинских пленных. Можно узнать подробнее, какая работа ведется в этом направлении, удалось ли пробить эту стену?

— Я могу сказать, что на этом материале не нужно пиариться, и мне бы не хотелось этого делать. Просто скажу, что эту работу можно было начать делать намного раньше, и что даже сейчас для того, чтобы вызволить наших ребят, делается далеко не все. Я не могу рассказывать про это открыто, могу лишь сказать, что своими акциями памяти, на которые выходят матери ребят, мы не даем забыть о наших людях. Мы не имеем права забыть о тех, кто находится в плену. Мне было совсем нелегко в заключении, но все же было легче от сознания того, что меня все поддерживают. И такую же поддержку мы должны оказывать нашим ребятам. Я хорошо знаю, против чего именно борюсь, и какие дела стараюсь делать, даже если не могу говорить о некоторых из них открыто.