Многие из тех, кто стремится к налаживанию отношений между Россией и США — как в Москве, так и в Вашингтоне — надеялись, что сотрудничество в Сирии по стабилизации обстановки и в борьбе с так называемым «Исламским государством» даст новые возможности для стабилизации российско-американских связей в целом. К сожалению, сделать это будет значительно труднее, чем кажется. Даже оптимисты признают, что восстановить российско-американские отношения будет чрезвычайно сложно.

Мнение о том, что совместная работа по Сирии поможет и в других областях, берет свое начало в традиционной точке зрения на международную дипломатию. С такой точки зрения, успех в реализации частичного и весьма условного «прекращения боевых действий» в Сирии будет способствовать восстановлению общения и даже в определенной мере взаимного доверия между Россией и США, а это поможет в решении более серьезных проблем, включая острые разногласия из-за Украины.

В то же время, кое-кто считает, что успех в Сирии продемонстрирует способность двух стран совместно работать над решением серьезных международных проблем, несмотря на существующие между ними разногласия. Этой точки зрения в большей степени придерживается московская внешнеполитическая элита, для которой сотрудничество с США является подтверждением статуса России как ведущей державы. Но у американской элиты такого соблазна пока не возникает, так как она осознает несопоставимость российской и американской экономик и вооруженных сил. Стоит заметить, что тонкая прослойка американских экспертов по ядерному оружию, которое имеет огромное значение и обладает величайшей симметрией, больше всех предрасположена к сотрудничеству с Россией.

Недостаток подхода по принципу «один успех порождает другой» состоит в том, что в нем игнорируются политические реалии, существующие в элитах двух стран. Если говорить вкратце, первоначальный успех вряд ли будет способствовать дальнейшему успеху, если он неоднозначно воспринимается внутренней аудиторией: ведь чтобы успех стал успехом, нужно, чтобы его считали таковым не только два государства, но и их политические элиты. Следовательно, чтобы российско-американское сотрудничество в Сирии стимулировало устойчивое улучшение отношений между двумя странами, требуется более широкая политическая поддержка, чем та, которая существует на сегодня, особенно в США. Поскольку у вашингтонской и московской элит противоположные и даже антагонистические взгляды на центральную проблему Сирии, какой является будущее президента Асада, чтобы удовлетворить элиту сразу двух стран, потребуется сочетание созидательной дипломатии со смелой и компетентной политикой. А это случается довольно редко.

Надо сказать, что в последние годы концепция «успех порождает успех» уже дважды потерпела поражение. Первым провалом стала политика перезагрузки администрации Обамы, пошедшая ко дну в том числе и из-за того, что она (администрация) не сумела убедить республиканцев из конгресса в выгодности такой политики для Соединенных Штатов. Вместо того, чтобы по достоинству оценить содействие Москвы американской армии в Афганистане, многие республиканцы возмущались, спрашивая, почему Россия не делает большего в этом направлении, и с подозрением относились к ее целям в Центральной Азии. Точно так же, вместо того, чтобы порадоваться соглашению СНВ-3, многих республиканцев разозлили неуклюжие попытки администрации продавить ратификацию этого договора, поскольку они считали его слабым и невыгодным. Это еще больше политизировало перезагрузку, которая вскоре рухнула, а внутриполитические процессы в США и России начали разводить эти страны в разные стороны.

Вторым провалом была иранская ядерная сделка, или так называемый Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД). В том случае, как и в сирийском вопросе, сторонники модели «успех порождает успех» находились в основном в Москве, а не в Вашингтоне, где глубокий скепсис по поводу российско-американских отношений усилился после интервенции России на Украине. Таким образом, хотя иранское соглашение можно назвать лучшей сделкой из числа заключенных администрацией Обамы, среди республиканцев мало кто придерживался такой точки зрения. Напротив, как и в случае с СНВ-3, многие увидели в нем нежелательный продукт попыток добиться дипломатического урегулирования любой ценой. В результате сделка в большей степени казалась успехом иранской и российской дипломатии, а не российско-американского сотрудничества.

Дабы никто не подумал, что республиканцы в США это главное препятствие на пути улучшения российско-американских отношений (это далеко не так, особенно в свете все более напористой и агрессивной внешней политики России и ее непривлекательного курса внутри страны), важно понять, что если бы администрация Обамы сумела добиться от Москвы большего для удовлетворения Республиканской партии, у Америки возникли бы иные, но все равно вполне реальные проблемы в отношениях с Россией.

Чтобы понять это, необходимо вспомнить 1990-е годы, когда администрация Клинтона оказывала давление на ослабевшую Россию, принуждая ее мириться с расширением НАТО и с натовскими интервенциями в бывшей Югославии. Эти действия самым радикальным образом изменили взгляды российской политической элиты (и общества в целом) на Соединенные Штаты и их внешнеполитические цели, создав основы для той мощной внутренней поддержки, которой сегодня пользуется российский президент Владимир Путин. Если бы не было СНВ-3 и СВПД, если бы Москву (а позднее Тегеран) удалось заставить согласиться на условия, пользующиеся широкой поддержкой в США, это бы наверняка усилило недовольство в России, и она повела себя менее сдержанно.

Несмотря на усилия госсекретаря США Джона Керри и российского министра иностранных дел Сергея Лаврова, российско-американские отношения не улучшатся и не встанут на прочную основу без более широкой поддержки со стороны элит двух стран. На практике для этого требуются значительные усилия по разъяснению выгод такого улучшения для американских и российских интересов; однако заканчивающая свой срок администрация Обамы не сможет этого добиться, даже если захочет. Кроме того, нужны активные усилия обеих сторон по эффективному взаимодействию со скептиками в той и другой стране.

Работая с российскими неправительственными организациями, Соединенные Штаты сосредоточились в основном на явно проамериканской оппозиции, которая не пользуется влиянием в современной политике России и вряд ли будет им пользоваться в ближайшей перспективе. Российские власти, со своей стороны, очень мало сотрудничают с партией, находящейся в США в оппозиции.

Дисфункция в российско-американских отношениях чревата серьезными последствиями для внешнеполитических целей обеих стран, да и для их национальной безопасности тоже. Это касается вопросов распространения ядерного оружия, терроризма, региональной стабильности в Европе и на Ближнем Востоке, где издержки очевидны. Тем не менее, поскольку по оценкам Международного валютного фонда за 2015 год, номинальный размер американской экономики в 14 с лишним раз больше российского, а военные расходы США в 10 раз больше, чем у России, большинство американцев считают, что хорошие отношения важнее для России, чем для Америки. Так это или нет, но такие настроения оказывают мощное влияние на политические дебаты и принимаемые в Вашингтоне решения. В результате, что бы ни происходило в Сирии, очень мало шансов на то, что это станет новым фундаментом для российско-американских отношений, если Москва не взглянет пристальнее на свои приоритеты.

Если Вашингтон хочет помочь этому процессу, или просто не допустить опасной и долговременной конфронтации с Россией, ему следует задуматься вот о чем. Как Соединенные Штаты смогут объяснить то, что усиление соперничества с Америкой может создать для российской безопасности именно те угрозы, которых стремится не допустить путинское правительство, и как вместе с этим они могут успокаивать Кремль, заявляя, что Америка не представляет угрозу существованию России и ее элиты.

Пол Сондерс — исполнительный директор вашингтонского экспертного Центра национальных интересов (Center for the National Interest). В администрации Джорджа Буша он занимал пост старшего советника Госдепартамента США.