Тот, кто хочет наступать, обычно стремится превосходить противника — по крайней мере там, где начинается наступление. Однако вермахт добился двух своих самых крупных успехов как раз наоборот: как наступление во Франции в 1940 году, так и значительное продвижение на западе Советского Союза в 1941 году были успешными, хотя нападавшие в численном отношении значительно уступали оборонявшимся.


Это должно было произойти еще раз незадолго до рождества 1942 года — во всяком случае генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн (Erich von Manstein) делал на это ставку. У талантливого и уверенного в себе и в своих способностях военачальника не было в распоряжении даже трети личного состава и менее половины танков по сравнению с противником, генерал-полковником Александром Василевским.


Ситуация была напряженной: после успеха советского контрнаступления под кодовым названием «Уран» большая часть немецкой 6-й армии, а также румынские, венгерские и итальянские войска были окружены. Самая короткая дистанция между котлом и стабильным немецким фронтом составляла около 55 километров, правда в стратегически невыгодном месте на Дону, а в среднем — около 120 километров.


Глядя на карту генерального штаба, Манштейн понял, что для успеха требуются три предпосылки: наступление на советские войска на самом узком участке кольца вокруг Сталинграда, скоординированное с последующей атакой далеко на юго-востоке, несмотря на расстояние, которое там почти в три раза больше — и прорыв войск из окружения.


Однако здесь была одна проблема. Ибо Гитлер однозначно приказал командующему 6-й армии генерал-полковнику Фридриху Паулюсу, что тот должен отстаивать руины Сталинграда. Это было почти невозможно, даже если бы еще боеспособные соединения были передислоцированы из города на край котла, чтобы с боем пробиваться к своим войскам. Да и Паулюс, который сделал свою карьеру прежде всего в штабах, вряд ли был тем полководцем, который бы сам решился пойти на прорыв из котла.


Поэтому Манштейн осторожно указал на то, что представляется почти невозможным восстановить ту ситуацию, которая была до советского наступления. Однако Гитлер остался глух к этому осторожно высказанному замечанию: он требовал «восстановить связь с 6-й армией и при любых обстоятельствах удержать Сталинград».


В принципе, тем самым наступление было уже проиграно,еще до того, как началось, из-за стратегически невыполнимых целей. К тому же предусмотренные для наступления войска были либо измотаны боями, либо еще не поступили в распоряжение военачальников.


23-я танковая дивизия, которая как часть 4-й танковой армии под командованием генерал-полковника Германа Гота (Hermann Hoth) должна была поддерживать наступление с юго-востока, в декабре 1942 года была в лучшем случае «условно пригодна к военным действиям». 17-ю танковую дивизию, второе предназначенное для наступления соединение, еще только предстояло вывести из резерва группы армий «Центр». Кроме того, она располагала не более чем двумя десятками боеспособных современных танков.


И небольшим утешением было лишь то, что третье соединение, 6-я танковая дивизия, была действительно превосходно вооружена и обучена: с марта по ноябрь 1942 года это соединение после тяжелых потерь во время боев под Москвой было заново сформировано во Франции.


Оснащенное примерно 160 танками Panzer IV с длинноствольными пушками калибра 75 миллиметров и дополнительно 42 штурмовыми орудиями это соединение располагало значительной силой для наступления, которой не смог бы противостоять ни один советский армейский корпус. Однако проблема заключалась в следующем: 6-я и 23-я, а также только что подошедшая 17-я танковая дивизия в начале декабря противостояли не десяти и не двадцати моторизированным дивизиям Красной Армии, а от 50 до 60.


В целом в распоряжении Василевского было до 185 крупных соединений, находившихся между немецким фронтом и сталинградским котлом. По численности одна советская дивизия, не говоря уже о не столь крупных бригадах, сильно уступали любой немецкой дивизии. Однако зимой 1942 года это уже ничего не значило: большинство соединений вермахта были измотаны войной и измождены — и только 6-я танковая дивизия представляла собой исключение.


Конечно, и Манштейн, и Гот, который должен был руководить прорывом к котлу, знали об этой плохой ситуации. Но у них не было никакой альтернативы и оставалось просто надеяться, что, несмотря на недостаток сил, им удастся в результате динамично развивающегося наступления достичь поставленной цели.


Тем временем в самом котле инициативу перенял энергичный генерал артиллерии Вальтер фон Зейдлиц-Курцбах (Walther von Seydlitz-Kurzbach). Он просто обошел нерешительного Паулюса. Весной 1942 года Зейдлиц прорвал со сформированным из разных частей соединением котел в Демьянске, в котором были окружены около 100 тысяч солдат вермахта.


Наступление было, собственно говоря, запланировано на 8 декабря 1942 года, однако потом срок был изменен — наступающие заморозки укрепили грунт, что должно было помочь продвижению танков. 9 декабря Манштейн очень оптимистично высказался о перспективах этой операции, которая в течение пяти или шести дней должна быть успешно завершена. Это было то, что хотел услышать Гитлер.


12 декабря 1942 года, в субботу, действительно началась операция под кодовым названием «Зимняя гроза». Верховное командование вермахта сообщило политическому руководству в Берлине, в частности, Йозефу Геббельсу, о начале наступления на день позже — зато в очень оптимистических тонах: «На Кавказе и под Сталинградом царит морозная погода — температура достигает минус 10 градусов, что очень хорошо для этой операции».


Министр пропаганды и гауляйтер НСДАП столицы третьего рейха смог также прочитать: «Южнее Сталинграда из Котельникова в направлении железной дороги Сталинград-Новороссийск наши танковые дивизии перешли в наступление и в первые 24 часа уже отвоевали значительную часть территории». Похоже, что «здесь намечается оперативная цель».


Но вскоре стало ясно, что значительное советское превосходство было не так просто сломить. До 14 декабря 6-я и 23-я танковые дивизии хотя и достигли своих целей, однако уже на следующий день оба соединения застряли.


В этот день генерал-полковник Вольфрам фон Рихтхофен (Generaloberst Wolfram von Richthofen), командующий люфтваффе на юге Восточного фронта, подавленно записал в свой дневник: «Перспектива освобождения 6-й армии все более улетучивается». И даже Эрих фон Манштейн пометил в своем письме с просьбой о направлении ему новых боеспособных соединений для сражений вокруг сталинградского котла, что «более нет оснований надеяться на прорыв 4-й танковой армии», если он не получит дополнительных сил.


Другими словами: уже через три дня после начала наступления оно была фактически проиграно. Нападающие сильно уступали в численном отношении обороняющимся и вынуждены были признать, что принципы войны оказались сильнее.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.