В глазах Киева на Минских соглашениях лежит печать позора. Они стали плодом целой череды военных неудач в Донбассе летом и осенью 2014 года, которые в конечном итоге привели к потере стратегического города Дебальцево 18 февраля 2015 года.

За несколько дней до того эти неудачи были закреплены в белорусской столице, где прошла встреча лидеров Франции, Германии, Украины и России. Там, под насмешливым взглядом Владимира Путина и смущенными — Франсуа Олланда и Ангелы Меркель, Петр Порошенко был вынужден пойти на политические уступки, которые он считает угрозой для территориальной целостности и независимости страны.

Вот почему украинские власти без конца откладывали реализацию соглашений. Причем для смены тенденции нет абсолютно никаких причин. Даже наоборот.

Для президента Порошенко и его команды на Украине не существует никакой проблемы с национальной идентичностью, никакого сепаратистского движения. Восточная часть страны попросту оказалась в руках «террористов», которые работают на «российских захватчиков». Любой прямой контакт с властями самопровозглашенных Донецкой и Луганской народных республик под строгим запретом.

Следует понимать, что для Киева проведение местных выборов на этих территориях и реформа украинской конституции для передачи им определенной политической автономии (как предусмотрено по Минским соглашениям) были бы равнозначны узакониванию иностранной власти на территории страны.

Иная военно-политическая данность

Минские соглашения больше не соответствуют современной военно-политической действительности. Украинские вооруженные силы были реорганизованы, усилены и модернизированы, в том числе при содействии консультантов из НАТО (прежде всего, англичан и американцев). У них появились новые возможности и уверенность в своих силах.

Кроме того, отсутствию у властей энтузиазма по поводу договоренностей способствуют разногласия среди западных стран (в том числе и среди членов ЕС) по поводу отношений с Москвой.

Хотя Франция, Италия и Германия предлагают в случае подвижек со стороны России в реализации соглашений смягчить введенные против нее санкции (причиной тому стали аннексия Крыма в марте 2014 года и поддержка донбасских сепаратистов), другие страны вроде США, Великобритании и Польши настаивают на их сохранении и даже усилении, пока Москва не вернет Киеву пограничный контроль.

В силу европейского консенсуса и атлантической солидарности Франции и Германии не удалось поставить выполнение Украиной обязательств по соглашениям условием западной политической и финансовой поддержки. Так, зачем тогда хоть что-то предпринимать? Украинскому правительству достаточно формально принимать требования на саммитах и дипломатических встречах… а потом ничего не делать.

Тем более что перед ними открываются другие политические пространства. Посчитав, что Париж и Берлин ведут себя недостаточно жестко с Москвой в рамках «нормандской четверки», Киев более или менее открыто настаивает на привлечении к переговорам американцев. Речь заходит о «женевском формате» в продолжение организованной в апреле 2014 года (то есть, в начале кризиса) встречи с участием США.

В ожидании гипотетической смены формата ведется работа. На прошлой неделе министр обороны США Эштон Картер назначил отставного генерала Джона Абизаида (John Abizaid) советником своего украинского коллеги Степана Полторака. В частности он будет заниматься вопросами взаимодействия украинских сил с НАТО.

В мае же в Киеве приземлился и другой видный деятель НАТО: бывший генсек альянса (2009-2014) Андерс Фог Расмуссен стал советником президента Петра Порошенко…

Хотя ряд европейских политиков возмущаются (пусть и не слишком активно) недавним трудоустройством бывшего главы Еврокомиссии Жозе Мануэла Баррозу в банке Goldman Sachs (для анализа воздействия Брексита на финансовую деятельность), ни у кого не находится и слова против назначения человека, который на протяжение стольких лет имел доступ к самой чувствительной информации и разведданным 28 членов альянса. Получается, в сфере обороны и безопасности конфликтов интересов не существует?

На недавнем саммите НАТО в Варшаве Киеву было указано на невозможность его вступления в организацию в обозримом будущем, однако подписанные Украиной программы оборонного сотрудничества с альянсом и США говорят об обратном. По признанию самого украинского лидера, его страна вышла на «беспрецедентный» уровень сотрудничества с государствами блока. Кроме того, «нашей стратегической задачей остается вступление в НАТО».

Стоит ли напоминать, что как раз таки перспектива появления в Севастополе американских военных судов по соседству с кораблями Черноморского флота и американских танков у 1200-километровой российско-украинской границы подтолкнула Москву к аннексии Крыма и стала причиной войны в Донбассе?

Для Кремля сепаратистские республики важны тем (не считая создаваемых ими препятствий для реформ страны, поскольку война висит тяжелым грузом на истощенных финансах киевских властей), что предотвращают расширение НАТО к российским границам. Либо они получат некую автономию с правом голоса (политическим вето) насчет вступления Украины в Альянс, либо останутся в состоянии вялотекущей войны, чтобы тем самым отвратить НАТО от принятия страны и отпугнуть иностранных инвесторов.

«Мы защитим вас, мы вас любим»

Пусть даже, как говорит Жан-Марк Эро, у нас нет плана «Б» на замену Минским соглашениям, на Украине возможна иная политика. Политика независимости и национального единства, которая на первых порах не требует ни выборов, ни конституционной реформы.

Украинцам не нужно выбирать между востоком и западом. В силу своей истории и географии они принадлежат к ним обоим, являются и тем, и другим.

Нынешней киевской власти следовало бы не рассматривать себя, как аванпост Запада на границе с Россией, а сделать упор на этой двойной принадлежности, которая ощущается подавляющим большинством жителей страны от Львова до Харькова.

Вместо переименования городов, улиц и школ или продвижения употребления в стране украинского и английского, Петру Порошенко нужно было бы начать с ежедневного дружеского обращения к согражданам с востока Украины:

«Мы признаем ваши особенности в языке и культуре, уважаем их. Эти отличия и разнообразие помогут нам построить вместе прекрасную страну, великую, независимую и европейскую Украину, которой больше не придется ориентироваться в политике на Москву или Вашингтон.

Если мы хотим избежать раскола, Украина должна стать мостом между русским миром и Западной Европой. Мы признаем русский национальным языком (большинство украинцев, кстати, с этим согласны, если так получится остановить войну, — прим. le Figaro) в равной степени с украинским и гарантируем его употребление. Мы вас защитим. Мы вас любим».

Чтобы убедиться в этом, достаточно просто спросить: большинство жителей подконтрольных сепаратистам регионов Донбасса считают себя украинцами. Однако они не доверяют правительству, которое под предлогом борьбы с наследием коммунизма в стране во многих случаях пытается ее дерусифицировать. А это означает отрицание их культуры. Если Киев проявит к ним заслуженное внимание и перестанет относиться к ним, как к гражданам второго сорта (местная элита зачастую насмехается над рабочим населением Донбасса, прим. le Figaro), их видимая (и вынужденная) поддержка властей сепаратистских республик окажется под вопросом. К тому же, большинство не строит иллюзий насчет лидерских и управленческих качеств самопровозглашенных правительств. Люди в них просто не верят.

Наконец, такая политика существенно осложнила бы задачу Москвы, которая поставила перед собой целью защиту русскоязычного населения в соседних странах. И стала бы для Кремля великолепным уроком демократии.