Кадры глумления сирийцев над телами российских офицеров, находившихся в сбитом в провинции Идлиб вертолете, — жуткое напоминание о варварстве, в которое погрузилась страна, которая пять лет назад считалась одной из самых образованных и светских на Ближнем Востоке.

Любопытные соседи и призрак гражданской войны

Слово «считалось» здесь ключевое. Мои поездки в Сирию в 1990-е и в начале 2000-х годов каждый раз оставляли странное впечатление. Днем — мир и стабильность. Уточню: стабильность диктатуры, с одним и тем же портретом везде (сначала Хафеза Асада, потом его сына Башара) и не бросающимся в глаза, но заметным, если приглядеться чуть внимательнее, социальным расслоением.

По Дамаску или Хомсу можно было спокойно ходить хоть в три часа ночи. Потому что тайная полиция (точнее, полиции, их у семьи Асад несколько) была вездесуща и мела всех без разбора. Настоящая реальность становилась яснее вечером, за щедро накрытыми столами в сирийских семьях. Тебе могли сказать: «Сейчас зайдет сосед, якобы чаю попить. При нем будем говорить только о здоровье и погоде. Он — осведомитель политической полиции» (разведки ВВС, армейской службы безопасности — нужное подчеркнуть).

А потом, когда любопытный сосед, наконец, уходил, начинались рассказы — у кого из родственников или знакомых кто-то был арестован, лишен права выезда, эмигрировал. В разговорах почти всегда всплывало слово Хама. Этот город в конце 70-х — начале 80-х годов ХХ века был оплотом суннитских радикалов из организации «Братья мусульмане». Они несколько лет вели террористическую кампанию против режима Хафеза Асада.

В 1982 году отец нынешнего президента окружил Хаму и буквально снес город с лица земли огнем тяжелой артиллерии. Жертвы исчислялись десятками тысяч. Наиболее часто встречающаяся цифра — 50 тысяч. Древний город отстроили заново, но память о бойне осталась в Сирии у всех. Она порождала страх у представителей всех сирийских общин — за себя, за детей, за то, что страна взорвется — даже через 20 лет после событий в Хаме.

Упущенный шанс семьи Асад

Межконфессиональный мир, о котором сегодня восторженно вспоминают никогда не бывавшие в Сирии «эксперты» российского госТВ, напоминает «дружбу народов СССР» — если она была такой крепкой, то почему СССР так быстро распался? Режим Асада, несмотря на всю свою светскость, был обречен. В стране, границы которой, как и границы многих ближневосточных государств, были произвольно начерчены британцами и французами после Первой мировой войны, где 80 процентов населения — оттесненные от принятия решений и находящиеся под вечным подозрением сунниты, невозможно было надеяться, что закручивание гаек решит проблемы.

Оседлавшая финансовые и товарные потоки семья президента и ее присные не сделали даже самого элементарного — не дали сирийцам возможности зарабатывать и обогащаться, не предоставили элементарного для авторитарных режимов выбора между свободой и ростом благосостояния. Когда в Сирии еще была экономика, в ней ничего не происходило без участия приближенных к режиму игроков и государственных компаний. Последний шанс удержать страну от распада был упущен, когда Башар Асад после смерти отца начал, а затем — под давлением родни и клевретов — быстро свернул робкие попытки реформ, получившие название «дамасской весны».

Нерешенные задачи Кремля

Пишу все это, потому что только под увеличительным стеклом государственной пропаганды сирийская операция ВКС России предстает как успех. Если же посмотреть со стороны, приняв во внимание историю последнего столетия или хотя бы последних 30 лет, то все выглядит совершенно иначе.

Инцидент произошел в провинции Идлиб. На борту находились три члена экипажа и два офицера. В Кремле заявили, что все, кто был в вертолете, погибли. (01.08.2016)

Из нескольких основных задач, которые Кремль ставил, отправив войска в Сирию, полностью решена лишь одна — российские вооружения продемонстрировали свою эффективность и конкурентоспособность на мировом рынке. Другая — отвлечь внимание администрации Барака Обамы от Украины и создать повестку дня для переговоров с новым президентом США в 2017 году, решена лишь частично.

Команда Обамы, будучи слабой, фактически пошла на поводу Москвы, но при этом об Украине не забыла. Нет никакой гарантии, что будущая администрация не ужесточит позицию и не начнет проводить в Сирии более жесткую и самостоятельную линию, включая, возможно, более активное военное вмешательство.

Военная победа над сирийской оппозицией за год не достигнута. С участием этих (ограниченных) сил и средств она останется недостижимой. Усиливать группировку в Сирии Кремль боится: в этом случае избежать афганизации конфликта будет очень трудно. Это для российского руководства — красная черта, за которую оно до сих пор не решалось переступить.

Однако еще одна важнейшая задача — предотвратить «смену режима» в Дамаске (а именно так видят сирийскую гражданскую войну в Кремле) — так полностью и не решена. Ведь даже успешный штурм Алеппо не приведет к окончанию гражданской войны и установлению контроля правительства в Дамаске над всей территорией страны.

Ни Саудовская Аравия, ни Катар, ни Иран, ни Турция от своих собственных целей в Сирии отказываться не собираются. Это значит, что война, скорее всего, будет приобретать новые формы, но не прекратится. Владимир Путин стоит перед неприятным выбором: уйти не рискуя — потерять лицо, остаться — рисковать потерпеть поражение вместе с Асадом.

Как сказал мне в недавнем разговоре один хорошо знакомый сириец, все еще живущий на родине, причем в относительно спокойном районе, «Сирии больше нет». Россия воюет на руинах страны, гибель которой была почти неизбежна.