14 сентября 1812 года должно было означать для Великой Армии окончание всех мучений. Французский император и его свита ожидали у ворот Москвы прихода послов, которые должны были наконец передать им ключи от города. Но никто не пришел. Поэтому войска императора начали сами захватывать город. Сам Наполеон въехал на коне в Кремль 15 сентября под звуки Марсельезы.

Однако «порождение фантазии», какой многим казалась Москва с ее золотыми куполами и дворцами, уже через несколько часов оказалась преддверием ада. Потому что цена победы буквально растворилась в дыму. Большой пожар уничтожил Москву, планы Наполеона и — прежде всего — его армию.

Великая Армия, которая поздней осенью 1812 года вошла в Москву, уже мало походила на то войско, которое почти три месяца назад перешло пограничную реку Неман. Из более чем 600 тысяч французов, немцев, австрийцев, поляков и прочих подданных императора осталось лишь 100 тысяч. Остальные погибли в результате голода, болезней, изнеможения, дезертировали или погибли на войне. Только за несколько дней до этого в большой Бородинской битве, которая открыла путь на Москву, были убиты или ранены 80 тысяч человек, почти половина из них на стороне Наполеона.

Тем больше были надежда и радость по поводу въезда в Москву. Здесь солдаты надеялись найти безопасность, пропитание и, возможно, мир. Однако произошло обратное. Царь Александр I всеми силами пытался лишить Наполеона победы, заключения мира в обмен на город. Из далекого Санкт-Петербурга он приказал пожертвовать городом.

Сначала Александр хотел еще бороться за город. Но тяжелые потери заставили царского генералиссимуса Михаила Кутузова без боя сдать город, а не рисковать армией. В то время как отставшие русские пытались в городе договориться с наступающими французами и отказывались от кровавых уличных боев, ошеломленные жители города, которые сначала поверили поспешным сообщениям о победе в Бородинском сражении, сломя голову бежали из города. Это были более обеспеченные жители. Потом за ними поспешили и бедные. Ровно две трети из 200 тысяч населения в течение нескольких часов покинули Москву.

До сих пор неясно, кто начал большой пожар. Точно известно, что царский комендант города Федор Растопчин отдал приказ, чтобы все, что может иметь военную ценность, было уничтожено. А это могло быть что угодно. Да и казаки, получившие этот приказ, почти не утруждали себя тщательным отбором. Так как русские на пути своего долгого отступления систематически применяли стратегию выжженной земли, то, возможно, имели место и беспорядочные поджоги.

С другой стороны, могли и солдаты Великой Армии ввиду большой добычи приложиться к бутылке и затем потерять контроль. Порох, селитра, водка и смола, которые еще лежали на многочисленных складах, только усилили пожар.

Решающим оказалось то, что в городе, который с давних пор подвергался пожарам, уже никто не старался активно бороться с огнем, возникающим то там, то тут. Наполеон и гвардия, которые, возможно, еще могли бы поддерживать порядок, после первых сообщений отступили в один летний дворец у ворот города. Прочих солдат Великой Армии объединяло теперь лишь стремление спасти награбленное.

Москва казалась им раем, сказочной страной, где в изобилии еда и одежда, алкоголь и женщины. К тому же еще сокровища, с помощью которых многие надеялись после окончания похода начать новую жизнь. Некоторые из полков устраивали настоящие рынки, на которых можно было купить буквально все.

Лишь немногие думали об обратной дороге. Польские кавалеристы подковали лошадей подковами для снега. Некоторые офицеры доставали для своих людей сапоги и меха. Однако большинству хотелось роскошных вещей. «Ко всем этим эксцессам алчности прибавились и самые низменные грехи и излишества», — писал один из участников.

Через три дня пожары отступили, две трети всех домов были разрушены, в качестве зимней квартиры Москва уже не представляла ценности. Вместо того, чтобы своевременно отправить многочисленных раненых в безопасное место на запад, Наполеон привел в город свежие войска, которые постепенно тоже превратились в солдатню и только увеличили общий хаос. Их невозможно уже было заставить выступить против казаков и партизанских отрядов, которые начали опустошать окрестности Москвы и формировались по обочинам дорог для отступления, которые солдаты Великой Армии еще во время своего наступления полностью объели и загадили.

Когда Наполеону в октябре наконец стало ясно, что он напрасно ждет предложения от царя, Москва была сожжена, его армия разрушена и нарушено снабжение. Лишь 20 октября, после первого снега, был дан приказ об отступлении, но не на запад, а на юг, чтобы этот поход не выглядел явным поражением. Нагруженные огромными тюками с награбленным, в сопровождении наложниц, слуг и голодающих, остатки Великой Армии двинулись в путь. Потом наступила зима.