Все познается в сравнении, в данном случае – с ВВП. Так в беседе с армянской газетой «Капитал» азербайджанский эксперт, руководитель Департамента конфликтологии и миграции Института мира и демократии Ариф Юнусов комментирует заявления о росте оборонных расходов Азербайджана. Однако абсолютные цифры свидетельствуют: приток нефтедолларов используется как запас прочности. Энергетические интересы остаются в Карабахском вопросе приоритетом и для США – больше, чем само его решение...

- Трехсторонний саммит президентов в Казани стал уже девятым по счету. Чем может быть вызвана долгосрочная заинтересованность Москвы в посреднической миссии?

- Вообще-то, Россия всегда играла активную посредническую роль в переговорном процессе, начиная буквально с самого начала конфликта. Впрочем, она играла активную роль и в разжигании конфликта. Именно по этой причине часто многие, особенно в Азербайджане, считают Россию даже одной из сторон конфликта. Да, порой эта посредническая роль России была слабой, порой очень сильной. Но Россия всегда присутствовала и будет присутствовать в регионе, а также принимать активное участие в переговорном процессе. Если же искать более конкретные причины, то их две. С одной стороны, мы должны говорить о роли лично нынешнего президента Дмитрия Медведева. Сложно сказать, как вел бы себя на его месте Владимир Путин, но Медведев явно старается что-то сделать, это видно. Эта активность Медведева может носить и личный характер, учитывая приближающиеся выборы в России. Это можно заметить даже по эмоциональной реакции Медведева сразу после казанской встречи, когда он не смог скрыть своего глубокого разочарования и обиды от провала.

Но есть и еще одна причина: после августовской войны в 2008 г. России с Грузией у Москвы был крайне негативный имидж в регионе. Россия воспринималась как страна, которая способна только лишь на силовые методы и которую по этой причине многие опасались. И эта посредническая миссия как раз и должна была изменить имидж России как в регионе, так и в мире. А заодно и усилить позиции России в регионе, заметно пошатнувшиеся в последние годы. Не случайно в последние годы пошли дискуссии о возвращении российских пограничников (официально – пограничников СНГ) для охраны внешних границ стран СНГ.

- Как вы оцениваете содержание телефонных бесед Обамы с Саргсяном и Алиевым накануне встречи в Казани? Видите ли вы что-то новое в формулировках Белого Дома?

- Да, во многих комментариях по поводу этих звонков Обамы президентам Азербайджана и Армении указывалось, будто эти звонки следует воспринимать чуть ли не как давление. На самом деле ничего нового в этих звонках нет. Если вспомнить переговорный процесс за последние 20 лет и подобного рода звонки или письма американских президентов, то увидим, что там только общие фразы и призывы к скорейшему решению конфликта. И это понятно, такого рода конфликты не решаются путем давления, здесь скорее мы должны говорить о попытке уговорить подписать базовые принципы. Не более того.

- Насколько выгоден статус-кво странам МГ ОБСЕ как инструмент влияния на обе конфликтующие стороны?

- Отношение стран МГ ОБСЕ к Карабахскому конфликту неоднозначное и это не является секретом. Для кого-то этот конфликт давно потерял свою остроту и значимость, для кого-то играет важную роль. Отношение к конфликту зависит от интересов той или иной страны к развитию ситуации в регионе.

Если взять страны-сопредседатели, то для Франции этот конфликт не играет важную роль, и ее отношение достаточно ровное и спокойное.

У США есть серьезные интересы в регионе – это скрытая, а порой и явная конфронтация с Россией, плюс жесткое противостояние с Ираном. И конечно, немаловажную роль играет фактор энергетический. Американцам очень нужен мирный и предсказуемый Южный Кавказ, желательно с проамериканской или, на худой конец, прозападной ориентацией. Для американцев по большому счету не важно, как и в чью пользу будет решен Карабахский вопрос. Главное, чтобы не возобновились боевые действия, которые могут нанести большой урон по интересам нефтяных компаний и позициям США в регионе.

У России иной подход. Там понимают, что о Грузии они должны надолго забыть. Да, Абхазия и Южная Осетия стали, по сути, де-факто российскими территориями, но это же сковало возможности России в этой части Южного Кавказа и особенно в отношениях с Грузией. Остались Азербайджан, который мечется между прозападной и пророссийской ориентацией, и Армения, которая формально вроде бы «своя» для России, но нет 100-процентной гарантии, что она останется такой, особенно после решения Карабахского конфликта. Ведь не секрет, что в армянском обществе существуют страх и опасения по поводу политики Турции и Азербайджана, и российская база в Гюмри является для армян защитой от политики этих двух стран. Если Карабахский конфликт будет решен, то это автоматически улучшит отношения Армении не только с Азербайджаном, но и с Турцией. И постепенно если и не ликвидирует, то во многом смягчит отношение армян к Турции и Азербайджану. Но тогда рано или поздно встанет вопрос о будущем российской базы в Армении, ее значимость для армян резко ослабнет, если просто отпадет.

Плюс, у России кроме силы нет ничего, никаких ценностей или возможностей, что могло бы привлечь страны региона. А западные ценности имеют свою привлекательность, и рано или поздно в армянском обществе начнется движение в сторону Запада. Особенно среди нового поколения армян. Поэтому, в первую очередь для России Карабахский конфликт является прекрасной возможностью для оказания давления, причем на обе стороны. Грубо говоря, Карабахский конфликт – это что-то вроде боксерской груши для России в отношении Армении и Азербайджана. Именно поэтому Россия пытается убедить и армян, и азербайджанцев, чтобы те не отдалялись от России и тогда она, мол, окажет содействие в решении Карабахского вопроса в их пользу. В итоге и в армянском обществе, и в азербайджанском существуют иллюзии, что если проводить пророссийскую политику, то это поможет с помощью России добиться решения Карабахского вопроса в свою пользу.

- В какой степени сегодня заявления по Карабаху способны переориентировать общественное внимание с социальных проблем? Когда, по-вашему, этот механизм может себя исчерпать?

- Социологические опросы в Армении последних лет говорят в пользу того, что Карабахская тема идет на третьем месте после коррупции и экономических проблем. В Азербайджане Карабахская тема на первом месте по результатам тех же опросов. Но из этого не следует, что армяне забыли Карабахский вопрос или он не столь для них актуален по сравнению с азербайджанцами. Из этого следует, что для армян Карабахский вопрос считается уже решенным и его надо просто из состояния де-факто перевести в состояние де-юре, то есть просто юридически оформить то, что ранее было достигнуто. Именно потому социальные проблемы играют большую роль для армян сегодня. Но в случае возобновления войны или возникновения тех или иных коллизий вокруг Карабаха внимание армян мгновенно будет переключено на эту тему.

У азербайджанцев иная ситуация. Они - проигравшая сторона, и абсолютно закономерен рост среди них реваншистских настроений, особенно на фоне постоянных провалов в переговорном процессе. В то же время и социальные вопросы играют для них большую роль. При этом и у армян и у азербайджанцев, как показывают результаты все тех же социологических опросов, одни и те же социальные проблемы. Но все же Карабахская тема играет основную роль. И чтобы она перестала играть такую роль, надо эту проблему решить. И тогда армянское и азербайджанское общества будут решать социальные проблемы. Но пока существует эта проблема, она всегда будут отвлекать от решения социальных проблем.

- Целесообразно ли поступательное увеличение оборонных расходов со стороны Азербайджана, если односторонний выход из переговорного процесса какой-либо из двух стран на данный момент не представляется реальным?

- Вопрос во многом абстрактный. Ибо не думаю, что окажись на месте Азербайджана Армения, она повела бы себя иначе. К тому же на самом деле имеет место иллюзия. Ведь за последние 10 лет расходы Азербайджана на оборону стабильно находятся в пределах 12-13% от общих расходов. Иначе говоря, ошибочно рассматривать военные расходы в отрыве от общего бюджета страны. Более того, если рассматривать ситуацию под другим углом зрения, то, как в своем докладе зафиксировала Международная Кризисная Группа, Азербайджан тратит на военные нужды намного меньшую долю своего валового внутреннего продукта (ВВП), чем Армения. Если быть более точным, то военные расходы Армении стабильно в последние годы составляют 6,5-6,8% от ВВП и по этому показателю она в первой десятке стран в мире. В то же время Азербайджан стабильно в последние годы занимает 61-63 места, затрачивая всего 2,5-2,6% от ВВП. Другое дело, что у Азербайджана есть огромное преимущество перед Арменией: в страну все время увеличивается поток нефтедолларов и это позволяет Азербайджану совершенно безболезненно тратить большие средства без особого напряжения своей экономики. У Армении такой роскоши нет.

Почему Азербайджан идет на это: целесообразен ли такой шаг с его стороны? Будем откровенны: переговорный процесс откровенно буксует, стороны не доверяют друг другу и используют все средства для давления. И одним из таких средств со стороны Азербайджана является гонка вооружений, в которую он втянул Армению. Расчет Азербайджана прост: рано или поздно эта гонка скажется на экономике Армении и приведет к изменению позиции официального Еревана на переговорах, вынудит отойти от жесткой позиции, которая сейчас имеет место. В политике нет места гуманизму и альтруизму, есть только жесткий расчет. Конечно, было бы намного лучше для обоих народов, если б конфликт был решен и они занимались бы, да еще совместно, решением многочисленных социальных и экономических проблем в своих странах. И более продуктивно и конструктивно тратили бы средства. Но это пока что просто мечта. А реальность иная. Увы…